АРХЕОЛОГИЧЕСКИЕ КУЛЬТУРЫ СЕВЕРНОЙ МЕСОПОТАМИИ ПОЗДНЕГО НЕОЛИТА И ЭНЕОЛИТА

С утверждением производства пищи в зоне Плодородного полумесяца последовавший за этим демографический скачок, сопровождавшийся синхронными климатическими колебаниями способствовали миграциям и другим формам распространения неолитизации в районы, подходящие по своим природно-климатическим характеристикам (Центральная и Южная Месопотамия, Египет, Анатолия, острова Восточного Средиземноморья, Юго-Восточная Европа и другие). Окончательно новый образ жизни утвердился с изобретением искусственного орошения вдоль русел крупных рек (конец VI — IV тыс. до н. э.), что привело к дальнейшему прогрессу производства, росту населения, усложнению общественных структур, идеологических систем и, в конечном итоге, созданию первых городов и государств. Население Плодородного полумесяца, где благоприятные условия не требовали для выживания интенсификации экономического и общественного развития, осталось на периферии этих процессов.

Последний этап эпохи докерамического неолита — начало керамического неолита — отмечен общим упадком уровня развития раннеземледельческих поселений на значительной территории Ближнего Востока, что заметно отразилось и на ситуации в Месопотамии. Причины этого спада до конца не ясны. Одни ученые склоняются к объяснению этих изменений естественными катаклизмами: природными сдвигами, иссушением климата (Ламберг-Карловски, Саблов, 1992, с. 80-82; Goring-Morris, 1993, p.66); другие — антропогенными: экстенсивной эксплуатацией окружающих земель, нарушением природного баланса (Rollefson, Köhler-Rollefson, 1993). Вероятно, решение данной задачи возможно при комплексном подходе к рассмотрению вопроса. По мнению Н. Я. Мерперта, помимо вышеперечисленных факторов должны учитываться и кризисные явления внутри человеческих коллективов. Резкий рост народонаселения («демографический взрыв»), наблюдаемый в ранненеолитическую эпоху, превысил возможности как социальной организации, так и экономической структуры населения. Стали неизбежны их принципиальные изменения. Резко вырвавшиеся вперед, но всё же отдельные, изолированные центры, базировавшиеся на производящих формах хозяйства, сменились широким распространением этих форм по территориям речных долин, их массовым освоением. Исключительность сменилась «всеобщностью». Как всегда в таких случаях, культурный уровень резко понизился (Мерперт, 2000, с. 82). Старая теория «от пещеры к империи», выдвинутая Дж. Меллартом, предполагает последовательный прогресс в эволюции, что на самом деле не подтверждается фактами: ни археологическими, ни историческими (Mellaart, 1994, p. 434). Культурный прогресс был отмечен своими взлетами и падениями.

Археологические работы на территории Месопотамии и сопредельных регионов выявляют преемственность и непрерывность культурного развития от докерамического к керамическому неолиту, что довольно хорошо проявляется и на материалах, отражающих духовную сферу. Вопрос о существовании общественных культовых построек на поселениях Двуречья керамического неолита и энеолита, включая эпоху Убейда, остается дискуссионным. Помимо снижения уровня развития социальных структур, отмеченного для населения периода керамического неолита (PN) по сравнению с докерамическим неолитом B/C (PPNВ/С), определенную роль, вероятно, сыграли и технологические преимущества нового материала, получившего популярность в этом регионе, — глины. Такие свойства глины как доступность её источников, относительная лёгкость в обработке и, наконец, удивительная пластичность способствовали тому, что со временем керамические изделия становятся основной категорией предметов, наполненных символическим содержанием. После того как была изобретена и стала широко применяться обожжённая глина, расписные керамические изделия вытеснили настенную живопись и рельефы из широкого употребления. Соответственно, символическое выделение особых построек на поселениях стало менее очевидным.

Термины, используемые для обозначения двух основных периодов неолита — докерамического и керамического — довольно условны, так как гончарное искусство по сути зародилось раньше керамического неолита, но тогда изделия не обжигались, и дошедшие до нас образцы это, в большинстве своем, случайно попавшие в огонь фрагменты. Постепенно, с распространением, утверждением и совершенствованием различных приёмов производства, обжига и украшения керамики, она становится одним из главных характеризующих признаков материальной культуры.

В настоящее время в археологии дописьменной Месопотамии на территории собственно Двуречья выделяют несколько больших раннеземледельческих керамических культур: Телль Сотто — Умм Дабагия, хассунскую, самаррскую, халафскую и убейдскую. Процесс их изучения, сопоставления, уточнения относительной и абсолютной хронологии продолжается.

Долгое время считалось, что Хассуна является самой ранней земледельческой культурой Северной Месопотамии. В 1931 г. первый хассунский памятник был обнаружен М. Мэллоуэном в основании Куюнджика/Ниневии (слои I, 2а, 2в). В 1942 г. С. Ллойд и Ф. Сафар исследовали поселение Телль Хассуна, которое и дало название хассунской культуре. Предполагалось, что на этом памятнике удалось проследить процесс становления земледелия и оседлого образа жизни, а нижний слой поселения (Iа) был определен как временный лагерь охотников и собирателей. Более 30 лет Телль Хассуна оставалась единственным широко исследованным хассунским памятником Ассирийской степи. Находки архаической керамики на поселениях Джармо, Али Ага, Матарра, Телль эс-Савван, Шимшара принципиально не изменили представлений о хассунской культуре.

Работы Д. Киркбрайд в Умм Дабагии в 1971-1974 гг. предоставили новые яркие материалы, которые были интерпретированы исследователями как следы дохассунской раннеземледельческой культуры, пришедшей в Северную Месопотамию с запада. Аналогичный материал получен в 1964 г. Н. Эгами на Телюль Саласате. 

Наконец, в 1969-1975 гг. на подгорной равнине Синджара Советская археологическая экспедиция в Ираке (САЭИ) разведала более 10 и исследовала 3 поселения (Телль Сотто, Кюль-Тепе, слой XII Ярым-Тепе I), которые позволили проследить истоки хассунской культуры.

Как определил Н. О. Бадер, материалы Умм Дабагии, Телль Сотто, Кюль-Тепе, Ярым-Тепе I (слой XII), Телль Хассуны Iа, Телюль эс-Саласата (холм 2, слой XV) культурно однородны и представляют единый пласт местной раннеземледельческой культуры Северной Месопотамии. На её автохтонный характер, помимо других факторов, убедительно указывают и аналогии с предшествовавшим ей докерамическим поселением Телль Магзалия (поздний докерамический неолит B — LPPNB). Точка зрения о западном происхождении культуры Умм Дабагии не подтверждается материалами Телль Сотто и Кюль-Тепе (Бадер, 1983, с. 18-20).

Памятники типа Телль Сотто — Умм Дабагии датируются первой половиной VI тыс. до н. э. Предварительно может быть намечена их относительная хронология. Телль Сотто (горизонт 3), Кюль-Тепе (горизонт I), Ярым-Тепе I (слой XII), Телль Хассуна Iа характеризуют последний период их существования и переход к архаической хассунской культуре Телль Хассуны. Телль Сотто (горизонт 4, слой 7), Телюль эс-Саласат и Умм Дабагия предшествуют им. Умм Дабагия (горизонт 4), по-видимому, дает древнейший материал. Истоки культуры памятников типа Телль Сотто — Умм Дабагии могут быть намечены в Телль Магзалии, однако между ними чувствуется некоторый хронологический разрыв.

Артефакты керамического Джармо, Али Ага, Тамерхана, Телль эс-Саввана (слой I), Шимшары (слой 13), Маттарры (VI-5) стадиально одновременны памятникам Телль Сотто — Умм Дабагии и проявляют с ними определенное культурное сходство, однако отличаются определённым своеобразием. Некоторые импорты из иранского Курдистана в Тамерхане, Джармо, Шимшаре указывают на преимущественно восточное направление культурных связей этого региона.

Таким образом, памятники типа Телль Сотто — Умм Дабагии на правом берегу Тигра и памятники керамического Джармо на левобережье — два родственных, но в целом своеобразных варианта древнейшей керамической культуры Месопотамии начала VI тыс. до н. э. В основе своей оба варианта имеют местное происхождение. На правобережье преобладают западные культурные связи, на левобережье — восточные. Работы на Чога Мами и Телль эс-Савване свидетельствуют о древности самаррских слоев на левобережье Тигра. Позднейшие проявления культуры керамического Джармо, по мнению Н. О. Бадера, могут представлять интерес при разработке вопросов происхождения самаррской культуры, в то время как памятники типа Телль Сотто — Умм Дабагии дали начало хассунской культуре (Бадер, 1983, с.20-22; также см.: Abu Al-Soof, 1971, p. 5; Maisels, 1993, p. 122; Blackham, 1996, p. 325-326).

Р. М. Мунчаев и Н. Я. Мерперт отмечают, что линии генетической связи не достаточны для утверждения однокультурности Телль Сотто и Хассуны, для отнесения их к двум этапам развития единой культуры. Исследователи считают более правильным говорить о двух этапах общего развития раннеземледельческого населения Синджарской долины и Северной Месопотамии в целом, представленных взаимосвязанными (в том числе и генетически), но самостоятельными культурами. Из различий Р. М. Мунчаевым и Н. Я. Мерпертом называются наиболее чувствительные для подобных (по характеру и стадиальной принадлежности) культур показатели — орнаментация и специфичные формы глиняной посуды. Кроме того, указываются отличия более общего характера, вплоть до известного упрощения всего облика культуры (например, сооружения нижнего горизонта Ярым Тепе I заметно уступают по сложности плана и технике строительства постройкам Умм Дабагии, исчезают стенная роспись и пластика). Тем не менее, эти отличия, как заключают исследователи, не могут умалить роли культуры Телль Сотто — Умм Дабагии как важнейшего, а, скорее всего, и основного компонента в процессе формирования хассунской культуры (Мунчаев, Мерперт, 1981, с. 145-146; Мерперт, 1982а, с. 16-17).

На сегодняшний день представляется определенным, что культуры Телль Сотто — Умм Дабагия, хассунская, самаррская (родственная хассунской, существовавшая южнее в течение длительного периода), а также убейдская (впервые распространившаяся на всё Двуречье) сформировались на базе давней и активно развивающейся традиции производящей экономики Месопотамии, в среде более ранних земледельческих культур (Oates, 1960; 1983; Мерперт, 1978, с. 14-16; Blackham, 1996; Антонова, 1998). Тогда как основные составляющие халафской культуры, сменившей Хассуну на севере Ирака и предшествовавшей Убейду, указывают больше на её неместное происхождение (Мунчаев, 1997, с. 17-18; также см.: Антонова, 1974, с. 26; Мерперт, 1978, с. 14).

Названные культуры керамического неолита и энеолита Верхнего Двуречья не только охватывали предгорья и «холмистые фланги», но и далеко вклинивались в долины. Они зафиксированы как в северной части Джезиры, так и на смежных с ней с запада (долина Евфрата) и с востока (Хузистан) территориях. Убейд во второй половине V — начале IV тыс. до н. э., оказывая заметное влияние на соседние регионы, впервые объединил всю территорию Месопотамии в рамках единой традиции. Установлено, что древнейшие земледельческие культуры находились в сложном взаимодействии, в процесс их развития включались всё новые группы населения, расширяя и усложняя его. Эти факторы, наряду с внутренним развитием, определяли дальнейшие этапы истории ранних земледельцев Двуречья и формирование новых культурных общностей.

Отдельные вопросы относительной и абсолютной хронологии раннеземледельческих керамических культур Месопотамии ещё уточняются и вызывают заметные разногласия среди ученых (см. напр.: Мунчаев, Мерперт, 1981, с. 150-154, 262-268; Ллойд, 1984, с. 72, табл. V; Ламберг-Карловски, Саблов, 1992, с.68, 314, табл.1; Mellaart, 1994, p. 425, 436-437, table 16; Akkermans, Schwartz 2003). Наше понимание датировок и последовательности существования этих культур, основанное, прежде всего, на выводах отечественных (Н. О. Бадер, Р. М. Мунчаев, Н. Я. Мерперт) и британских (С. Ллойд, Дж. Оутс) археологов, можно представить следующим образом:

• Телль Сотто — Умм Дабагия — конец VII — первая половина VI тыс. до н. э.

• Хассуна — вторая половина VI тыс. до н. э.

• Самарра — начало близко к ранним хассунским слоям, но самаррское влияние заметно в Халафе, а также в раннем Убейде — соответственно, самаррская культура пережила хассунскую на несколько столетий

• Халаф — конец VI — V тыс. до н. э.

• Южный Убейд — середина VI — начало IV тыс. до н. э.

• Северный Убейд — середина V — начало IV тыс. до н. э.

Источниковую базу этого времени до сих пор нельзя считать удовлетворительной. Число памятников на соответствующих картах выглядит довольно внушительно, но подавляющее их большинство определено по подъемному материалу или, в лучшем случае, с помощью небольших зондажей. К сожалению, политическая ситуация в Ираке последних трех десятилетий не способствует проведению активных полевых работ на данной территории, и наши сведения преимущественно ограничиваются документацией старых раскопок.

Широкомасштабные исследования Телль Сотто, Кюль Тепе и Умм Дабагии 1970-х гг. впервые предоставили многочисленные сведения о дохассунском этапе существования поселений ранних земледельцев на территории Северной Месопотамии. Между тем, до работ на Ярым Тепе I в 1970-е гг. для самой хассунской культуры был известен фактически лишь один памятник, широко и целенаправленно раскопанный. Таким памятником являлось эпонимное поселение Телль Хассуна, давшее материал для стратиграфических, статистических, культурно-исторических и прочих исследований.

То же следует сказать и о Халафе. Долгое время единственным памятником, предоставившим стратиграфические данные и вообще достаточно документированную информацию по этой культуре, оставалось поселение Телль Арпачия, хотя и на нём не все горизонты халафского слоя исследовались в прямой последовательности. Халафский слой эпонимного поселения не стратифицирован, единственный вид данных — керамика — пригодна лишь для сравнительных целей. Раскопки ещё одного памятника, включающего халафские уровни, — Тепе Гавры — не были доведены до конца. Соответствующие материалы здесь были лишь затронуты в нижнем достигнутом слое (XX) и зондажах за пределами холма (Мунчаев, Мерперт, 1981, с. 10).

Стационарные исследования нидерландской экспедиции на памятнике Телль Саби Абияд в северной Сирии, в долине р. Балих, в 1986-1992 гг. предоставили ценные сведения о развитии материальной культуры в балихском регионе в раннехалафское, по мнению авторов раскопок, и предшествующее ему время. Однако отмечалось, что в силу своего географического положения памятники долины Балиха испытывали одинаково сильное влияние культурных импульсов, идущих из Сиро-Киликии и Месопотамии. Характер культурного слоя с халафской керамикой на Телль Саби Абияде не совсем понятен. Несмотря на то, что зафиксирован набор, безусловно, халафских артефактов, целый ряд характерных черт этой культуры на памятнике пока не выявлен. В целом халафский материал из Телль Саби Абияда, по сравнению с более восточными халафскими поселениями, выглядит несколько провинциально (Амиров, 1999, с. 236). Соответственно, этот памятник не может рассматриваться в качестве типичного халафского поселения Северной Месопотамии. На прочих раскапывавшихся поселениях (Чагар Базар, Телль Брак, Шамсэдин Таннира, Кирбет эш-Шенеф, Гирикихаджиян, Телль Юнус (Каркемиш), Сонгор В и других) можно говорить лишь о зондажах или исследованиях, мало затронувших архитектуру.

Керамика, которая стала известна как самаррская, впервые была получена в 1911 г. Е. Херцфельдом вне стратиграфического контекста из нескольких погребений плохой сохранности при раскопках средневекового арабского города Самарра в Ираке (Herzfeld, 1930). Наиболее выразительным и широко раскопанным памятником самаррской культуры до настоящего времени остается Телль эс-Савван, исследованный далеко не полностью силами иракской экспедиции во второй половине 1960-х гг.

Немного лучше обстоит дело с изучением памятников убейдской культуры, из которых наиболее информативными являются соответствующие слои Эреду (Абу Шахрейна), Урука (Варки) и Эль-Убейда на юге, Телль Абада, Мадхура, Кейт Касима III, Сонгора В и Телль Рашида в центральной части, Тепе Гавры на севере Двуречья. Первое доказательство существования на юге «доисторической» культуры предоставил Л. Вулли, в 1920-х гг. руководивший раскопками скромного по размерам поселения Эль-Убейд в 4 милях к западу от Ура. В дальнейшем это поселение дало название целому комплексу доисторических памятников.

Значительный вклад в изучение дописьменной истории Месопотамии внесла археологическая экспедиция Института археологии АН СССР (1969-1980 гг.), силами которой помимо уже названных Телль Магзалии, Кюль Тепе, Телль Сотто, Ярым Тепе I и плодотворных разведок в Синджарской долине, широкомасштабно исследованы памятники халафского (Ярым Тепе II) и убейдского (Ярым Тепе III) времени.

Аннотированная библиография

• Антонова Е. В. Антропоморфная скульптура древних земледельцев Передней и Средней Азии. М., 1977.

В книге дается характеристика развития мелкой антропоморфной пластики древних земледельцев Передней и Средней Азии эпохи неолита и энеолита, приводится её классификация по культурным периодам и регионам, прослеживаются взаимосвязи. Большое внимание уделяется рассмотрению значения статуэток и их отдельных элементов. В отдельных параграфах рассматривается антропоморфная скульптура Месопотамии.

• Антонова Е. В. Месопотамия на пути к первым государствам. М., 1998.

Главным образом анализируются данные об общественном развитии Месопотамии конца VI — начала III тыс. до н. э. В первой главе сделана попытка рассмотреть на основе археологических данных хозяйство, структуру и общественную организацию поселений Месопотамии эпохи неолита и энеолита.

• Бадер Н. О. Телль Магзалия — раннеземледельческий памятник на севере Ирака // Советская археология. — 1979. № 2. — 117-131.

• Бадер Н. О. Истоки хассунской культуры и становление земледелия на равнине Синджара // Археология Средней Азии и Ближнего Востока. Тезисы докладов II советско-американского симпозиума. Ташкент, 1983. — C. 18-23.

• Бадер Н. О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. М., 1989.

• История древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. I. Месопотамия. М., 1983.

В данных работах Н. О. Бадера представлены результаты многолетних исследований Советской археологической экспедиции (Институт археологии АН СССР) в Северном Ираке (район Джебель Синджар) на поселениях Телль Магзалия, Телль Сотто, Кюль-тепе. Анализ данных материалов на фоне памятников с сопредельных территорий позволил выявить некоторые общие закономерности первоначального становления производящих форм хозяйства на Ближнем Востоке. Большая часть монографии посвящена Телль Магзалии, которая датируется VII тыс. до н. э., т. е. относится к переходному этапу от докерамического неолита B к керамическому неолиту. Мощность культурного слоя в центре поселения составляла 8,2 м, в ходе раскопок была исследована примерно треть поселения того времени. Хорошо прослежены стратиграфия, архитектурные остатки памятника с монументальной окружной стеной, которую авторы раскопок интерпретируют как оборонительную. По мнению Н. О. Бадера, «поселение возникло на традиционных путях обмена сырьем, во всяком случае, обсидиана больше всего в нижних слоях, с момента его основания. Строительство оборонительной стены и сильное сокращение обсидиана могут быть связаны между собой и объяснены конфликтами из-за сырья, а запустение памятника — нарушением сложившихся торговых путей».

Протохассунские памятники VI тыс. до н. э. Телль Сотто и Кюль-тепе — одни из древнейших раннеземледельческих поселений на подгорной равнине Синджара.

В приложениях к монографии отдельно рассматриваются палеогеография района Джебель Синджар, флора и фауна, радиоуглеродные датировки, одонтологические характеристики древних погребений с поселения Телль Магзалия и другие материалы, полученные в том числе благодаря специальным лабораторным исследованиям.

• Ллойд С. Археология Месопотамии (Lloyd S. The Archaeology of Mesopotamia. L., 1978) / Послесл. Н. Я. Мерперта. М.,1984.

Книга представляет свод основных материалов по археологии Месопотамии начиная с эпипалеолитических времен до VI в. до н. э. Глава 4 посвящена дописьменному периоду в истории Северной Месопотамии.

• Массон В. М. Первые цивилизации. Л., 1989.

Книга посвящена древнейшим цивилизациям Старого и Нового Света и основана на результатах археологических исследований на Ближнем Востоке, в Средней Азии, Индии и Китае. Сложение первых цивилизаций рассматривается как качественный рубеж в культурном развитии человечества, связанный с эпохой формирования классового общества и государства. Особое внимание уделено исходному пласту раннеземледельческих культур, на основе которого происходило развитие социокультурных комплексов цивилизаций. Наряду с характеристикой общих закономерностей исторического развития, отдельные древние цивилизации и их предыстория рассматриваются как конкретные явления с присущими им чертами локальной специфики.

• Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока (J. Mellaart. Earlist Civilisations of the Near East. London: Thames and Hundson, 1965) / Предисл. Н. Я. Мерперта. М.: Наука, 1982. С. 3-11, 34-57.

В главах 4, 5 и 8 рассматривается керамический неолит Сирии, Ливана, Палестины, хассунская, самаррская, халафская и более поздние культуры Северной Месопотамии. Данный материал дается в контексте рассмотрения вопросов «неолитической революции».

• Мелларт Дж. Западная Азия в период неолита и халколита (около 12000 — 5000 лет назад) // История человечества. Том I. Доисторические времена и начала цивилизации / под ред. З. Я. Лаата (международное издание ЮНЕСКО). М., 2003. С. 451- 467.

В отмеченной главе Тома I «Истории человечества» представлен не только аналитический обзор весьма объемного материала, но также даны карты основных местонахождений Западной Азии различных этапов рассматриваемого периода.

• Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я. Раннеземледельческие поселения Северной Месопотамии. М., 1981.

• Merpert N. Y., Munchaev R. M. Early agricultural settlements in the Sinjar Plain, northern Iraq // Iraq. L., 1973. Vol. 35. — P. 93 — 113.

• Merpert N. Ya., Munchaev R. M. The Earliest Levels at Yarim Tepe I and Yarim Tepe I in Northern Iraq // Iraq. L., 1987. Vol. XLIX. — P. 1-36.

• Merpert N. Y., Munchaev R. M. Yarim Tepe III: The Ubaid Levels // Early Stages in the Evolution of Mesopotamian Civilization: Soviet Excavations in Northern Iraq / N. Yoffee, J. J. Clark. Tucson, 1993. — P. 225-240.

В результате раскопок, проведенных советской экспедицией в Ираке, история ранних земледельцев Синджарской долины была удревнена по меньшей мере на 1500 лет по отношению к хассунской культуре. Были исследованы неизвестные прежде периоды докерамического неолита, прослежены наиболее ранние этапы формирования хассунской культуры, уточнено относительное хронологическое положение хассунской, самаррской и халафской культур, вызывавшее до того разночтения. Одним из важных итогов исследований экспедиции является тот факт, что была прослежена линия непрерывного культурного развития от начала VI до IV тыс. до н. э. (от предхассунского времени до убейдской эпохи), отражавшая основные этапы культурно-исторического развития дописьменной истории Северной Месопотамии: от достаточно раннего периода становления производящей экономики вплоть до времени, непосредственно предшествовавшего сложению древнейшей шумерской цивилизации. Помимо представленных материалов с памятников Телль Магзалия, Кюль Тепе, Телль Сотто, Ярым Тепе I и данных, полученных в ходе плодотворных разведок в Синджарской долине, были широкомасштабно исследованы памятники халафского (Ярым Тепе II) и убейдского (Ярым Тепе III) времени.

• Akkermans P. M. M. G. Villages in the Steppe. Later Neolithic Settlement and Subsistence in the Balikh Valley, Northern Syria. Amsterdam, 1990.

• Akkermans P. M. M. G. New Radiocarbon Dates for the Later Neolithic of Northern Syria // Paléorient. P., 1991. Vol. 17. — P. 121-125.

• Akkermans P. M. M. G. Villages in the Steppe. Later Neolithic Settlement and Subsistence in the Balikh Valley, Northern Syria. Ann Arbor, 1993.

• Akkermans P. M. M. G., Verhoeven M. An Image of Complexity — The Burn Village at Late Neolithic Sabi Abyad, Syria // American Journal of Archaeology. Boston. — 1995. Vol. 99. — P. 5-32.

• Copeland L. Observations on the prehistory of the Вalikh valley, Syria during the 7th to 4th millenia B. C. // Paléorient. P., 1979. Vol. 5. — P. 251-275.

• Mallowan M. E. L. Excavations in the Balikh Valley, 1938 // Iraq. — 1946. — Vol. VIII. — P. 111-159.

• Tell Sabi Abyad the Late Neolithic Settlement. Report on the Excavations of the University of Amsterdam (1988) and National Museum of Antiquities Leiden (1991-1993) in Syria. Vol. I-II. Edited by Peter M. M. G. Akkermans. Nederlands Historisch—Archaeologisch Instituut te Istanbul. 1996.

• Амиров Ш. Н. Рец. на кн.: Tell Sabi Abyad the Late Neolithic Settlement. Report on the Excavations of the University of Amsterdam (1988) and National Museum of Antiquities Leiden (1991-1993) in Syria. Vol. I-II. Edited by Peter M. M. G. Akkermans. Nederlands Historisch—Archaeologisch Instituut te Istanbul. 1996. 566p // Российская археология. 1999. — № 2. — С. 233-237.

Телль Саби Абияд — неолитический памятник из четырех холмов, расположенный в долине р. Балих (Северная Сирия). С 1986 г. стационарно исследуется голландской экспедицией под руководством П. Аккерманса. В древнейших слоях авторы раскопок выявили материалы докерамического неолита B, далее — переходный, или «протохалафский» материал. Слои 6-1 Телль Саби Абияда содержали халафскую керамику.

Наиболее интересные и лучше других сохранившиеся артефакты, обнаруженные по преимуществу in situ, происходят из так называемой «Сгоревшей деревни» уровня 6, площадь раскопа которой составила 500 кв. м. Комплексы, полученные из этого слоя, демонстрируют переходный характер. Здесь вместе с халафской керамикой был собран архаичный кремневый инвентарь и ряд других артефактов, связанных происхождением с хассунской и самаррской культурами. Время существования «Сгоревшей деревни» определено самым концом VI тыс. до н. э. — 5200/5100 гг. до н. э. (даты приведены в некалиброванном виде) (Akkermans, Verhoeven, 1995, р. 7-9, 20-21; Амиров, 1999).

Помимо Телль Саби Абияда в рамках Балихского проекта голландской экспедицией были исследованы ещё несколько халафских теллей, в том числе Телль Дамишлия. При анализе материала, полученного в районе Балихской долины, авторы раскопок попытались проследить формирование здесь протохалафской/раннехалафской традиции при опоре на местную неолитическую керамику и самаррские импорты.

• Breniquet C. La Disparition de la culture de Halaf: les origines de la cultute d’Obeid dans le nord de la Mesopotamie. P., 1996.

• На конкретных материалах рассматриваются основные характеристики халафской культуры и её значительное влияние на оформление северного варианта Убейда.

• El-Wailly F. and Abu es-Soof B. The Excavations at Tell es-Sawwan: First Preliminary Report (1964) // Sumer. Baghdad, 1965. Vol. 21. — P. 17-32.

• Al-A’dami K. A. Excavations at Tell es-Sawwan (Second Season) // Sumer. Baghdad, 1968. Vol. 24. — P. 57-93.

• Abu al-Soof B. Tell es-Sawwan. Fifth Season’s Excavations (Winter 1967-68) // Sumer. Baghdad, 1969. Vol. 24. — P. 3-16.

• Abu al-Soof B. Tell es-Sawwan. Excavations of the Fourth Season (Spring, 1967) // Sumer. Baghdad, 1971. Vol. 27. — P. 3-7.

• Wahida G. The Excavations of the Third Season at Tell as-Sawwan, 1966 // Sumer. — 1967. — Vol. 23. — P. 167-176.

Одним из немногих широко раскопанных памятников самаррской культуры является Телль эс-Савван. Поселение было открыто и исследовано под эгидой Иракского Департамента Древностей в 1964-1969 гг. Опубликованы предварительные отчеты о раскопках этого памятника, написанные разными авторами, руководителями работ разных сезонов. Из отчета в отчет менялся общий порядок нумерации выделенных уровней памятника, также в ряде случаев изменялись номера, обозначающие отдельные постройки на поселении. Отсутствие сводных планов и профилей раскопанных участков слоев Телль эс-Саввана значительно затрудняет возможность осмысления полученных материалов.

Памятник расположен на восточном обрывистом берегу Тигра на расстоянии 11 км к югу от г. Самара. По форме он похож на неровный овал, простирающийся приблизительно на 230 м с юга на север и на 110 м с запада на восток. Он состоит из трех холмов, обозначенных авторами раскопок как А, В и С, среди которых В самый высокий (3.5 м над уровнем равнины), он отделен от холмов А и С двумя сезонными небольшими речушками. Любопытно, что этот холм с древнейших слоев ограждался жителями Телль эс-Саввана от других районов поселения — сначала в течение длительного периода рвом, а позднее — валом. Датируется памятник третьей четвертью VI тыс. до н. э. (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 17, 19; El-Wailly, 1967, р. a).

На поселении прослежены 5 горизонтов обитания (счет снизу вверх). Для них определена непрерывная линия развития, прошедшая через две культурные фазы. Слои I и II (два нижних уровня) предоставили коллекцию материалов, сходных с Джармо и Хассуной, однако отличающихся заметным локальным своеобразием. Свидетельства из верхних слоёв (уровни III-V) — это уже выразительные самаррские артефакты с включением реликтов, характерных для ранних горизонтов этого памятника (Abu Al-Soof, 1971, p. 5).

Наиболее широко на Телль эс-Савване был раскопан холм В, в центральной части которого, в древнейшем слое, были исследованы большие архитектурные конструкции с хорошо продуманной планировкой. Здание 1 (западное) имело свыше 14 комнат и, возможно, более одного двора. Здание 2 (восточное) занимало большую площадь, но его план был организован не столь упорядоченно. К северу от них были открыты развалины ещё одного сооружения похожего типа. Пилястры, являющиеся характерной чертой внешнего фасада этих строений, как правило, устанавливались в месте соединения двух стен и служили для их укрепления. С северной стороны к Зданию 1 и с западной стороны к Зданию 2 примыкали некие строительные структуры, которые, по замечанию авторов раскопок, могли представлять остатки лестниц, ведущих на крышу, или руины платформ (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 20; fig. 24-29, 33, 34; Abu al-Soof, 1968, p.3). В рассматриваемых конструкциях было обнаружено относительно мало керамики. Комнаты 15, 8, 12 и 13, располагавшиеся анфиладой в восточной части Здания 1, были последовательно соединены тремя дверными проемами, лежащими на одной линии. Последняя в этом ряду комната 13 имела в центральной части северной стены нишу, под которой была обнаружена «наиболее удивительная», по заключению Ф. Эль-Вайлли и Б. Абу эс-Суфа, алебастровая статуэтка «Богини Матери». Две похожие глиняные фигурки были найдены обезглавленными на полу комнаты 8 (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p.20; fig. 35-37). В комнате 7 того же здания была встречена ещё одна статуэтка «Богини Матери» из алебастра (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, fig. 38).

Эти находки в сочетании с упорядоченной системой организации зданий, по мнению авторов раскопок, указывают на то, что названные строения могли выполнять на поселении какие-то религиозные функции. Подтверждением данного предположения служит продолжительный период их существования (уровни I и II), в течение которого сооружения, претерпели лишь некоторые ремонтные работы. Кроме того, под полами описываемых структур и на примыкающей к ним территории было обнаружено обширное и необычно богатое находками кладбище. Исследователи раннеземледельческих культур Месопотамии сходятся во мнении, что «этот некрополь, носил экстраординарный характер» и представляет собой «особый религиозный феномен» (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 18-20; Abu Al-Soof, 1971, p.5; Oates, 1978, p. 119; Мерперт, Мунчаев, 1982, с.28 и др.).

Всего под полами рассматриваемых строений в первый сезон раскопок было выявлено более 130 захоронений, большинство из которых находилось под Зданием 1. Дальнейшие исследования, открывшие на том же участке ещё около 50 погребений, показали, что могилы располагались также под всей площадью полов Зданий 2 и 3, хотя там они не были столь сконцентрированы, как в соседнем Здании 1. Подобные захоронения, кроме того, были открыты в районе, примыкающем с северо-западной стороны к названным постройкам и выходящем к обрывистому берегу Тигра. Интересно, что погребения уровня II на Телль эс-Савване почти не выявлены, а могилы, обнаруженные в верхних уровнях III-V, несопоставимы с вышеописанными захоронениями по количеству и оформлению (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 23-24; Wahida, 1967, p. 175-176; Abu al Soof, 1968, p. 3, 5-6).

Погребения уровня I, находившиеся под большими архитектурными конструкциями и на примыкающей к ним территории, были снабжены богатым для рассматриваемой эпохи и во многих отношениях замечательным инвентарем: ожерельями и браслетами из бирюзовых, алебастровых, нефритовых, сердоликовых, медных, шиферных бус, многочисленными алебастровыми чашами, кубками, кувшинами, фигурными сосудами и предметами, палетками, уникальной коллекцией алебастровых и глиняных антропоморфных фигурок, орудиями труда (Еl-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 22, 25-28, fig. 66, 67, 69, 70, 73, 74; Oates, 1978, p. 118-119).

Авторы раскопок подчеркивают, что связь коллективных захоронений уровня I с открытыми большими постройками не подлежит сомнению. Все эти погребения создавались в материковом грунте с полов первого уровня, затем полы обмазывались толстым слоем гипсового раствора. Ни одно из захоронений не пересекалось с границами стен строений. Таким образом, могилы находились или внутри, или на определенном участке рядом с постройками. На полах зданий уровня I были обнаружены статуэтки, сосуды и другие предметы, подобные тем, которые использовались в оформлении располагавшихся ниже могил. Такие объекты, за исключением нескольких фрагментов, были открыты только в указанном районе раскопа в древнейшем уровне памятника (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 22-23; Yasin, 1970, p. 10).

Среди захоронений заметно преобладают останки детей и подростков. Лишь в одном случае центр комнаты был занят погребением взрослого мужчины, которое сопровождалось особенно многочисленным набором инвентаря. Как правило, захоронения совершались в неглубоких (25-50 см ниже уровня пола) ямах овальной формы. Многие тела были уложены на бок в сильно скорченном положении и завернуты в циновки. Ориентировка захоронений различна. Иногда археологами фиксировалось дополнительное оформление могил. В могиле 113 на отделенном черепе и других частях скелета, беспорядочно сложенных в кучу, сохранились следы красно-коричневой краски. Авторы раскопок отмечают, что большинство раскопанных скелетов фрагментарны. Кроме того, более трети могильных ям вовсе не содержали костей (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, 23-24).

Начиная с древнейших времен заселения центральный холм В, отделенный ручьями от соседних холмов А и С, дополнительно отделялся искусственными границами от остальных частей поселения. В период ранней фазы уровня I c трёх сторон вокруг восточного склона холма В был вырыт П-образный ров, в среднем достигавший 2,5 м в ширину и 3 м в глубину. В разрезе эта траншея имела форму V и сужалась до 50 см в самой низкой точке. Северный и южный рукава рва встречались с линиями двух названных речушек (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 19). Таким образом, выделенный участок оставался открытым только со стороны Тигра.

Начиная с уровня IIIА по периметру с внутренней стороны траншеи была построена и постоянно поддерживалась в хорошем состоянии, а позже была в некоторых местах укреплена специальными выступами глинобитная стена. На отдельных участках её высота сохранилась на 0,9 м. В основании толщина ограды составляла 0,6 м (Al-A’dami, 1968, p.58). Авторы раскопок предполагали её фортификационное, также как и у рва, назначение. Одно из строений (Здание 12) оказалось включённым в эту стену. Внутри огороженного пространства площадью 0,2 га были выявлены 8 сооружений, которые (кроме одного из них), как и Здание 12, оказались однотипными и Т-образными в плане. Углы всех сооружений, как и в предыдущих слоях, были ориентированы по сторонам света. Между строениями были выявлены аккуратно вымощенные галькой дорожки. В одном случае сохранилось три слоя такого покрытия (Wahida, 1967, p.169-172, pl. II; Abu al-Soof, 1968, p. 4-5, pl. II; 1971, р. 4).

В восточной части холма В, на территории, окружённой глинобитной стеной, исследователями было обнаружено три открытых участка (№№ 428, 429 и 470), которые коллективно использовались населением уровня III. Восемь из десяти исследованных печей для выпечки хлеба располагались в южной стороне площади 428. Три большие круглые гончарные печи диаметром около 2 м функционировали (очевидно, не все одновременно) на участке 470 (Abu Al-Soof, 1971, p.4, pl. I, VI-VII, XII-XIII).

Необычные Т-образные здания, построенные на огражденной территории, включали в себя по 15-16 помещений. Под полом некоторых комнат, как правило, в углах, находились погребения. Комплекс захоронений 6-9 из помещения 345 (один взрослый и три ребенка) и могила 10 из помещения 346 (кости взрослого человека сложены в кучу, череп лежит отдельно) явно отличаются от остальных, представленных единичными костяками в скорченной позе на боку (Abu al-Soof, 1968, p. 5-6, pl. IX.1-2). Большинство Т-образных построек, пережив фазу IIIA и IIIB, перестраивались на уровне IV и, возможно, V (Abu Al-Soof, 1971, p.4).

Нижние уровни зданий (фаза IIIА) сохранились значительно хуже и содержали мало свидетельств по сравнению с более поздней фазой. Так, на полах, относящихся к фазе IIIB, были обнаружены многочисленные и богатые по набору предметов коллекции сельскохозяйственных орудий, остатки зерен, а также следы «контейнеров и специальных приспособлений для хранения». Данные находки, как и маленькие размеры внутренних помещений, дали основания исследователям считать эти строения складскими. С одной из сторон к самым крупным зданиям рассматриваемого участка примыкали остатки поднимающихся наверх лестниц. Такие структуры, по мнению авторов раскопок, служили зернохранилищами (Wahida, 1967, p. 169-172; Abu al-Soof, 1968, p. 4-5, 7-10; 1971, p. 4). Вместе с тем, в отношении функционального назначения Т-образных зданий высказывалось предположение о том, что они могли быть храмами (Abu al-Soof, 1968, p. 10, 12; Al A’dami, 1968, p. 59).

Помимо материалов, связанных с архитектурными конструкциями и погребениями, выразительными свидетельствами, полученными на Телль эс-Савване, являются сложные по своей форме и декору, а соответственно, и по своей семантике, статуэтки и «многословные» изображения на фрагментах керамики. Некоторые из них отражают мифологические сцены, а также, вероятно, моменты проведения коллективных обрядов.

• Hijara I. The Halaf Period in Northern Mesopotamia. L., 1997.

• Hijara I. Three New Graves at Arpachiyah // World Archaeology. L. — 1978. Vol. 10/2. — P. 125-128.

• Hijara I., Watson J. P. N., Hubbard R. N. L. B., Davies C. Arpachiyah 1976 // Iraq. L., 1980. Vol. 42. — P. 131 — 154.

• Mallowan M. E. L., Rose J. C. Prehistoric Assyria, the Excavations at Tell Arpachiyah, 1933 // Iraq. —1935. —Vol. II. —Part. I. —P. 1-178.

Впервые остатки халафских сооружений и фрагменты высококачественной полихромной халафской керамики были открыты английской экспедицией в середине 1930-х гг. во время раскопок Телль Арпачии (Северный Ирак, район г. Мосул). В халафских слоях ТТ 7-10 самого телля и за его пределами было обнаружено 10 так называемых «толосов». Как сообщают авторы раскопок, в основном от этих сооружений сохранились только каменные фундаменты (Маllowan, Rose, 1935, p. 7, 34). Древнейшие два из найденных на телле толосов в слоях ТТ 10-9 представляли собой отдельно стоящие круглоплановые постройки, имевшие диаметр 7 и 5,5 м и толщину стен 0,7 и 1 м. Более поздние и крупные толосовидные строения сложной планировки были найдены в слоях ТТ 8-7. Внешний диаметр круглого помещения самого крупного здания составлял 10 м, а вместе с примыкающей к нему прямоугольной постройкой абсолютная длина дома достигала 19 м. Толщина стен этого сооружения составляла 1,35-1,65 м.

Авторы публикаций материалов Телль Арпачии сообщают, что самые крупные из раскопанных круглоплановых строений находились в центре поселения, на основании чего можно предположить их особую значимость. Стены этих толосов были заметно большей толщины, чем у других современных им зданий. Кроме того, последовательные перестройки не затронули каменных фундаментов указанных толосов, к которым, по мнению М. Мэллоуэна и Дж. Роуз, население относилось с определенным почтением. Для каждого нового здания камень доставлялся и укладывался непосредственно поверх старых оснований. Также в районе толосов была обнаружена особая яма, которая содержала многочисленные статуэтки, в основном женские, и фрагменты расписных сосудов. Два погребения (G 51 и G 53), «включавшие наиболее качественную и красивую керамическую посуду», были обнаружены напротив внешней стены толоса ТТ 7. Детское захоронение было найдено в толосе ТТ 9. Признавая тот факт, что, по-видимому, погребение в пределах поселения считалось явлением желательным, авторы раскопок, тем не менее, используют названные свидетельства захоронений как еще один аргумент в пользу заключения, что «толосы были святилищами, возможно, связанными с культом матери-богини» (Mallowan, Rose, 1935, p. 25, 34, 66).

Помимо толосов, особого внимания на Телль Арпачии, безусловно, заслуживает так называемый «Сгоревший дом», открытый британской экспедицией в верхнем халафском слое ТТ 6. Основание «Сгоревшего дома» покоилось на остатках предшествовавших ему круглоплановых строений в ТТ 7. Это здание, имевшее прямоугольную планировку и являвшееся самым крупным из раскопанных на поселении, располагалось в центральной части телля и состояло из нескольких комнат. Инвентарь «Сгоревшего дома» включал большое количество фрагментов полихромной расписной керамики, каменные вазы, украшения, кремневые и обсидиановые орудия. Там же было найдено множество нуклеусов, каменных сколов, «палетки» для растирания красок, «большой кусок охры» и другие остатки производственной деятельности. Вместе с тем, «Сгоревший дом» содержал интересную коллекцию культовых объектов из камня и кости: плоскую известняковую женскую статуэтку, маленькую мужскую статуэтку из алебастра, миниатюрную стеатитовую чашу, 5 каменных моделей фаланг пальцев и одну настоящую фалангу человека. Интересно, что все перечисленные вещи были обнаружены вместе в одном конце комнаты и, следовательно, могут рассматриваться как набор ритуальных предметов (Mallowan, Rose, 1935, p.16, 17, 99; fig.5(a); pl. x.(a)). О специальном назначении «Сгоревшего дома» в пору его функционирования красноречиво говорят обнаруженные там печати, а также 8 дисковидных пластин и около 20 яйцевидных булл из глины, на поверхности которых сохранились оттиски печатей. Найденные в «Сгоревшем доме» буллы первоначально крепились к узлам, обугленные остатки которых сохранились. Буллы были покрыты оттисками печатей со всех сторон. Дисковидные пластины, в свою очередь, не имеют следов крепления, а оттиски печатей на них располагаются лишь с одной стороны. Находки из «Сгоревшего дома» следует рассматривать как одни из ранних свидетельств существовавшей в Месопотамии системы учета и хранения.

Дополнительные сведения об этом поселении были получены во время его повторных раскопок. В связи с тем, что экспедиция М. Мэллоуэна не довела исследование холма до материка, в 1976 г. иракским археологом И. Хиджарой проводились специальные работы с целью изучения древнейших слоев памятника. Он заложил в центральной части телля три узкие траншеи длиной более 60 м (9×3 м; 40,5×2,5 м; 8×2 м). В результате этих работ было установлено, что халафский слой залегает ещё на 2,5 м ниже уровня ТТ 10, достигнутого М. Мэллоуэном, и, таким образом, его общая толщина оставляет 7,5 м. В столь мощном слое И. Хиджара выделил 11 строительных уровней, которые с его точки зрения, характеризуют 4 архитектурные фазы развития поселения Телль Арпачии (Hijara, 1978, р. 125, 127).

На основе проведенных разведочных работ И. Хиджарой было высказано предположение, что Телль Арпачия занимала особое место среди халафских поселений округи. В фазу 1 она представляла собой обычную деревню с теснящимися прямоугольными в плане домами, занимавшими большую часть поселения, тогда как в следующих фазах картина резко изменяется. Характер окраин значительно отличался от района толосов, который окружили стеной (Hijara, 1978, p. 127; Hijara et al, 1980, p. 132). На этом участке не было обнаружено поселенческого мусора. Заполнение вокруг толосов состояло из чистой глины, принесенной издалека. Население в 1 и 2 фазах могло быть более многочисленным, чем в 3 и 4 фазах, культурные отложения которых были ограниченными в пространстве и не столь насыщенными. Вероятное объяснение таких изменений, по мнению И. Хиджары, состоит в том, что в течение второй фазы Телль Арпачия начала занимать особое положение ритуального центра среди окружающих поселений (Hijara, 1978, p. 127; 1997, р. 102).

Ещё одним свидетельством особой ритуальной значимости Телль Арпачии автором повторных раскопок называются погребения человеческих черепов — G1 (слой VI) и G2 (слой VII), обнаруженные в числе других захоронений в пределах района толосов. И. Хиджара считал их уникальными для халафского периода (Hijara, 1978, p. 127). Особенностью названных арпачийских погребений является нахождение черепов в сосудах.

Большой интерес представляет один из горшков, обнаруженных на Телль Арпачии в погребении G 2 (множественном захоронении черепов). Этот сосуд имеет простую форму, характерную для Халафа. Роспись снаружи сгруппирована в пять метоп, разделенных вертикальными линиями. В одной из метоп по разные стороны огромного сосуда изображены два персонажа в процессе обрядового действа. В четырех других метопах можно увидеть ряд распространенных халафских орнаментальных мотивов: букрании, мальтийские кресты, треугольники, вьющуюся ленту-змею и прочие. Внутри на стенки чаши была помещена единая реалистично изображенная сцена, в которой участвуют люди и животные. Дно сосуда с внутренней стороны украшено схематичным рисунком. Все помещенные на сосуде сцены и расписные мотивы связаны между собой и носят как повествовательный, так и символический характер. Этот великолепный образец халафской керамики был разбит и восстановлен с помощью гипса ещё в древности (Hijara, 1978, c.125-126).

• Davidson T. E. Regional Variation within the Halaf Ceramic Tradition. — Edinburg, 1977.

• Davidson T. E., McKerrell H. Pottery Analisis and Halaf Period Trade in Khabur Headwaters Region // Iraq. — 1976. — XXXVIII. — P. 45-56.

• Davidson T. E., McKerrell H. The Neutron Activation Analysis of Halaf and Ubaid Pottery from Tell Arpachiyah and Tepe Gawra // Iraq. —1980. -Vol. XLII. —P. 155-167.

Косвенное, но достаточно выразительное свидетельство определенного влияния Телль Арпачии на соседние населённые пункты в халафскую эпоху было получено во время изучения химического состава фрагментов расписной керамики, собранных в зондаже северо-восточного участка и района А на Тепе Гавре. При исследовании халафских образцов керамики было установлено, что 30-40% материала с Тепе Гавры было произведено на Телль Арпачии. Фактически все невысокие открытые чаши, расписные фрагменты которых происходили из халафского слоя шурфов на Тепе Гавре, оказались арпачийского производства (Davidson, McKerrell, 1980, p. 161). Интересное, что по форме эти изделия идентичны вышеописанному обрядовому сосуду из погребения G2 на Телль Арпачии.

Подводя итоги исследования, Т. Дэвидсон и Х. МакКерел заключают, что халафское поселение на Телль Арпачии на протяжении некоторого периода времени являлось постоянным поставщиком расписных сосудов определённой формы для Тепе Гавры и, судя по всему, для других соседних поселений, где была обнаружена подобная керамика. При этом остальные виды глиняных изделий, фрагменты которых были найдены на Тепе Гавре, были местного производства.

В рассматриваемую эпоху форма предметов и художественные изображения на них (налепы из глины, резьба, роспись) несли важную смысловую нагрузку и воспринимались как знаки сакрального содержания, а иногда служили для обозначения собственности или принадлежности. Весьма показателен факт, что среди черепков, собранных на Телль Арпачии, не выявлено ни одного образца керамики, производившейся на Тепе Гавре. Таким образом, сделанное ещё в 1930-е гг. М. Мэллоуэном и Дж. Роуз предположение о том, что в халафское время Телль Арпачия являлась центром производства и распространения расписных (особо значимых) керамических изделий в округе (район Мосула), было подтверждено лабораторным путем спустя 50 лет (Davidson, McKerrell, 1980, р.155,163-164).

Судя по имеющимся материалам, подобное положение центров, экспортировавших (но не импортировавших) обрядовую керамику в близлежащие поселки, в разных частях хабурского региона занимали также Телль Брак, Чагар Базар и Телль Халаф (Davidson, McKerrell, 1976; Davidson, 1977, p. 297- 336). Такая картина соответствует представлению о существовании системы двухуровневой иерархии поселений халафской культуры с функционированием районных центров, поддерживавших связи между собой (Hijara et al., 1980, p.252, 272 и др.).

• Kirkbride D. Umm Dabaghiyah, 1971: A Preliminary Report // Iraq. L., 1972. Vol. 34. — P. 3-19.

• Kirkbride D. Umm Dabaghiyah 1972: A Second Preliminary Report // Iraq. L., 1973. Vol. 35. — P. 1-8

• Kirkbride D. Umm Dabaghiyah 1973: A third preliminary report // Iraq. L., 1973. — Vol. 35. — P. 205-209.

• Kirkbride D. Umm Dabaghiyah: A Trading Outpost? // Iraq. L., 1974. Vol. 36. — P. 85-92.

• Kirkbride D. Umm Dabaghiyah: A Fourth Preliminary Report // Iraq. L., 1975. Vol. 37. — P. 3-10.

• Kirkbride D. Umm Dabaghiyah // Fifty Years of Mesopotamian Discovery / J. Curtis. L., 1982. — P. 11-21.

Поселение Умм Дабагия находится в степной части Джезиры (Северный Ирак), западнее Хатры, и представлено четырьмя строительными горизонтами (счет сверху вниз), которые были дополнительно разделены исследователями ещё на 12 слоев (Kirkbride, 1973, p. 1).

Три древнейших горизонта хорошо сохранились. Здесь были обнаружены остатки весьма значительных по своим размерам комплексов «складских помещений», а также жилые дома, как правило, состоявшие из большой комнаты, кухонного помещения и одной-двух меньших по площади комнат. Дома и хранилища имели внутренние контрфорсы, арочные или прямоугольной формы дверные проемы. Безусловно, эти постройки нельзя назвать примитивными: ниши в стенах жилищ служили чем-то вроде шкафов, в полах были сделаны покрытые обмазкой контейнеры-хранилища, а круглые отштукатуренные окна служили для вентиляции. Подобно домам в Джармо и в более позднем Хаджиларе, характерной чертой жилых структур Умм Дабагии являлись печные сооружения с дымоходами. Есть основания полагать, что вход в постройки на этом поселении, так же, как на стадиально ему близком Чатал Хёюке, осуществлялся через крыши (Kirkbride, 1975, p. 4-7, pl. I-VI).

В Умм Дабагии были выявлены следы внутреннего декоративного убранства жилищ: на полах помещений уровня II и III были обнаружены следы красной краски, а в двух самых ранних горизонтах на стенах домов, сохранившихся на высоту более 1 м, были открыты остатки росписи. Некоторые из настенных картин, по интерпретации Д. Киркбрайд, изображают сцены охоты на онагра. Рисунки в основном выполнялись красно-коричневой краской, иногда с дополнением черного и желтого цветов. Зафиксированы случаи повторного нанесения росписи по новому слою известковой обмазки (прием, также распространенный в Чатал Хёюке). Д. Киркбрайд отмечает, что главным объектом изображения являлось наиболее важное для обитателей поселения животное — онагр, кости которого также заметно преобладают среди собранных остеологических материалов (68,4%). Рельефные налепы в виде фигурок этих длинноухих животных сохранились и на многочисленных фрагментах сосудов. Анализируя весь комплекс полученных материалов, автор раскопок приходит к выводу, что неолитическая община Умм Дабагии специализировалась на охоте на онагров и выделке онагровых шкур (Kirkbraid, 1973, pl. III, XI; 1975, p. 7-9, pl. VII-VIII). Помимо онагров в окружении крючкообразных предметов и некоторых других натуралистичных фигур, стены украшались изображениями крупных точек, волнистых линий, иногда собранных в своеобразные «пучки», и иных геометрических узоров.

• Lloyd S., Safar F. Tell Hassuna: Excavations by the Iraq Government Directorate of Antiquities in 1943 — 44 // Journal of Near Eastern Studies. Chicago. — 1945. Vol. 4 N. 4. — P. 255-289.

Ещё в 1931 г. М. Мэллоуэн обнаружил в основании Ниневии (слои 1, 2а, 2в) очень архаичную керамику, которая, как оказалось позже, принадлежала хассунской культуре. Десять лет спустя С. Ллойд и Ф. Сафар исследовали поселение Телль Хассуна в Ассирийской степи, южнее современного иракского г. Мосул. Она была определена исследователями как первая земледельческая культура Северной Месопотамии. Понятие «архаическая Хассуна» также было введено С. Ллойдом и Ф. Сафаром. Недостаточно исследованный нижний слой Телль Хассуны (1а) хронологически оторван от вышележащих хассунских слоев и несколько обособлен.

• Matsumoto K. The Samarra Period at Tell Songor // Préhistoire de la Mésopotamie. La Mésopotamie Prehistorique et l’exploration récent du djebel Hamrin. Colloque international du CNRS. P., 1987.

Телль Сонгор — один из памятников самаррской культуры позднего этапа. На нём, помимо прочих материальных остатков, была выявлена оборонительная стена толщиной около 1,5 м. Автор статьи отмечает, что поселения самаррской культуры располагаются на среднем течении Тигра, по Багузу, Балиху и в долине Диялы. На позднем этапе существования культуры фиксируются её связи с Иранским плато, Сиро-Киликийским регионом, а также с носителями халафской культуры на севере и раннеубейдской на юге (Matsumoto K., 1987, р. 195).

• Mortensen P. Tell Shimshara. The Hassuna period // Historisch — Filosofische Shrifter Danske Videnshabernes. Copenhagen, 1970. Vol. 5. № 2.

Предварительный отчет одного из памятников Северной Месопотамии, исследовавшихся в 1970-е гг., — Телля Шимшары, материалы которого отражают переход от докерамического к керамическому неолиту. Ряд импортов из Иранского Курдистана, обнаруженных на Телль Шимшаре, указывают на преимущественно восточное направление культурных связей этого раннехассунского поселения.

• Oates J. Choga Mami, 1967-1968: a Preliminary Report // Iraq. L., 1969. Vol. 31. — P. 115-152.

• Oates J. The Choga Mami Transitional // Préhistoire de la Mésopotamie. La Mésopotamie Prehistorique et l’exploration récent du djebel Hamrin. Colloque international du CNRS. P., 1987.

• Oates D., Oates J. Early Irrigation agriculture in Mesopotamia // Problems in Economic and Social Archaeology / G. de G. Sieveking, I. H. Longworth, K. E. Wilson. L., 1977. — P. 109-135.

Памятник Чога-Мами расположен на левом берегу среднего Тигра и является одним из наиболее крупных известных на сегодняшний день самаррских поселений, занимающим площадь около 5,25 га. С памятника происходят внушительные коллекции каменных орудий и керамического материала, хорошо сохранившиеся остатки прямоугольной многокомнатной архитектуры, а также следы древнейших ирригационных сооружений. Дж. Оутс проводит сопоставление его свидетельств с другими раннеземледельческими памятниками, прежде всего, с поселениями самаррского круга.

• Youkana D. G. Tell Es-Sawwan the Architecture of the Sixth Millenium B. C. 1997. (Edubba 5).

В монографии делается попытка пересмотреть и упорядочить данные, полученные иракской экспедицией в 1960-х — 1970-х гг. во ходе полевых исследований Телль эс-Саввана. Материалы этого памятника, главным образом, архитектура, а также связанные с ней захоронения, сопоставляются со свидетельствами, полученными на других исследованных самаррских, а также хассунских поселениях. В центре внимания исследователей находится слой III самаррского времени с четкой планировкой и многокомнатными стандартными строениями Т-образной формы. Среди других усовершенствований методов строительства, по сравнению с предыдущим периодом, отмечается изготовление разных видов стандартных кирпичей в деревянных формах. Автор монографии полагает, что по уровню развития строительной деятельности и ряду других показателей Телль эс-Савван можно назвать одним из древнейших городов Месопотамии, функционировавших до открытия письменности.

Общие работы по истории Древнего Ближнего Востока, включающие обзоры материалов керамического неолита и энеолита Месопотамии

• Akkermans P. M., Schwartz G. M. The Archaeology of Syria: From Complex Hunter Gatherers to Early Urban Societies (ca. 16,000 — 300 BC). Cambridge, 2003.

• Aurenche O. Territories, Boundaries and Cultures in the Neolithic Near East. 2005. BAR International Series, 1362.

• Porada E., Hansen D. P., Dunham S., Babcock S. H. The Chronology of Mesopotamia, ca. 7000 — 1600 BC // Chronologies in Old World Archeology / R. W. Ehrich. Chicago — L., 1992.

• Singh P. Neolithic Cultures of Western Asia. L., 1974.

• The Oxford handbook of ancient Anatolia 10,000-323 B. C. E. / Sharon R. Steadman, and John Gregory McMahon (Eds.). New York — Oxford, 2011.