04.06.2020

ДЖАРМО, ХАССУНСКАЯ И САМАРРСКАЯ КУЛЬТУРЫ

Джармо, Хассуна и Самарра — первые раннеземледельческие культуры Северной Месопотамии (VII-V тыс. до н. э.), получившие распространение в речных долинах Тигра и Евфрата. Их материалы знаменуют утверждение на этой территории оседлого образа жизни, активной межпоселенческой коммуникации, развитие керамического производства, постепенный переход от неполивного к ирригационному земледелию.

Первым оседлоземледельческим поселением, раскопанным на Ближнем Востоке с конкретной целью получить документальные свидетельства перехода к производству пищи, стал Кал’ат Джармо, расположенный в предгорьях Загроса (на территории более ранней шанидар-карим-шахирской культурной традиции). Памятник исследовался в рамках «Доисторического проекта», осуществлявшегося силами Восточного института Чикагского университета под руководством профессора Р. Брейдвуда с 1947 г. Данный проект стал надежной основой для долговременных интернациональных междисциплинарных исследований важнейших проблем «неолитической революции» в зоне Плодородного полумесяца.

Жизнь на Джармо началась в эпоху докерамического неолита. Это поселение современно Иерихону неолитического времени (Палестина) и Чатал Хёюку (Турция). Средние и поздние слои Джармо по времени соответствуют памятникам круга Телль Сотто — Умм Дабагия, к которым относят, помимо эпонимных поселений, Кюльтепе, Ярым Тепе I (нижний слой), Телль Хассуну Iа, Телюль эс-Таласат (холм 2, слой ХIV). Среди памятников типа Джармо, кроме самого Кал’ат Джармо (Braidwood, Braidwood, 1953; Braidwood 1954; Braidwood, Howe et al., 1960; Braidwood, 1974; Braidwood et al., 1983), можно отметить Гирд Али Ага (Braidwood, Howe et al., 1960), Тамерхан (Braidwood, Howe et al., 1960), Телль эс-Савван (слой 1) (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965), Телль Шимшару (слой 13, Alusi 1959; Mortensen 1970) и Матарру (слой VI — 5) (Braidwood, Howe, 1960). Облик их материальной культуры имеет специфику в сравнении с современными памятниками других регионов Северной Месопотамии. Орудийный репертуар и некоторые другие свидетельства демонстрируют переход к земледельческо-скотоводческому хозяйству. Отмечается исчезновение микролитов; в целом, техника расщепления камня становится довольно примитивной. Распространяются деревянные серпы с кремнёвыми вкладышами из неретушированных пластин — свидетельство совершенствования технологий собирательства и/или земледелия. В Хассуне были обнаружены каменные мотыги со следами битума от крепления рукояти. На ряде памятников были найдены пряслица — свидетельства распространения ткачества и существования устойчивого источника сырья для него в виде скотоводства. Некоторые импорты из иранского Курдистана в Тамерхане, Джармо, Шимшаре указывают на преимущественно восточное направление культурных связей этого региона.

Гирд Али Ага, по мнению Р. Брейдвуда, занимает промежуточное положение между Джармо и предхассунскими памятниками (Braidwood, 1954, p. 133).

Н. О. Бадер полагает, что памятники типа Телль Сотто — Умм Дабагии на правом берегу Тигра и памятники керамического Джармо на левобережье — два родственных, но в целом своеобразных варианта древнейшей керамической культуры Месопотамии начала VI тыс. до н. э. В основе своей оба варианта имеют местное происхождение. На правобережье преобладают западные культурные связи, на левобережье — восточные. Работы на Чога Мами и Телль эс-Савване свидетельствуют о древности самаррских слоев на левобережье Тигра.

Самаррская культура, датируемая серединой VI — началом V тыс. до н. э., является одной из первых распространившихся на довольно обширную территорию прогрессивных во многих отношениях раннеземледельческих культур Двуречья. Будучи синхронной хассунской культуре, а также какое-то время сосуществуя (на позднем этапе своего развития) с халафской и раннеубейдской, она отмечена рядом характеристик, указывающих на её участие в формировании шумерской цивилизации. В частности, в ней усматривают один из источников появления Убейда (Oates, 1960; ИДВ, 1983, с. 91-92; Lebeau, 1985; Мерперт, Гуляев, 1992, с. 315, прим. 10; Blackman, 1996; Антонова, 1998, с. 35-36; и др.).

К настоящему времени установлено местонахождение самаррских поселений, главным образом, по среднему течению Тигра, а также по Балиху и в долине Диялы. Планомерно археологически исследовались Телль эс-Савван, Чога Мами, Багуз, Телль Сонгор А и некоторые другие. На позднем этапе зафиксированы их контакты с Иранским плато, Сиро-Киликийским регионом, а, кроме того, с носителями халафской культуры на севере и раннеубейдской на юге.

Расположение поселений, возделывание шестирядного ячменя, возможное здесь только при искусственной ирригации, и, наконец, находки следов самих каналов — всё это указывает на вероятное использование ирригации при освоении долины (Oates, 1969, p.128; ИДВ, 1983, с. 68-72 и др.). Высказывалось мнение, что именно в самаррский период на территории Месопотамии появляется институт вождества, вновь активизируются торговые контакты на дальние расстояния, усиливается ремесленная специализация (Hijara, 1997, p. 103).

По мнению Н. О. Бадера, позднейшие проявления культуры керамического Джармо могут представлять интерес при разработке вопросов происхождения самаррской культуры, в то время как памятники типа Телль Сотто, возможно, дали начало хассунской культуре (Бадер, 1983, с. 20-22).

Исследования первых раннеземледельческих культур Месопотамии начались в 1930-е — 1940-е гг., активно разворачивались в 1960-е — 1980-е гг., но после исламской революции в Иране и начала ирано-иракской войны были приостановлены на территории воюющих стран. Однако они продолжались на территории Юго-Восточной Турции и Сирии. В частности, в последние десятилетия активизировалась работа на территории Сирии, где в районе Среднего Евфрата и Балиха хорошо исследованными памятниками переходного времени от докерамического к керамическому неолиту являются Телль Букрас, Абу Хурейра, Телль Халула, Телль Дамишлия, Телль Саби Абияд и др. На последнем из названных поселений, по мнению авторов раскопок, вероятно, фиксируется переход от докерамических слоев к протохалафскому периоду (Akkermans, Schwartz, 2003). Однако с начала «арабской весны» и до настоящего времени ситуация в Сирийской Арабской Республике изменилась, сейчас она является мало приемлемой для проведения полевых исследований, обостряется обстановка и в Турции. В целом, из-за нестабильной политической ситуации история становления производящих форм экономики на Ближнем Востоке и конкретно в Месопотамии изучается неравномерно.

Аннотированная библиография

Алёкшин В. А. Социальная структура и погребальный обряд древнеземледельческих обществ (по археологическим материалам Средней Азии и Ближнего Востока). Л., 1986.

После проработки множества публикаций автором собран и обобщен доступный материал Малой Азии, Месопотамии, Ирана и Средней Азии от начальных этапов существования земледельческих культур до времени появления первых государств; предложены свои методы и подходы в интерпретации данных свидетельств. Цель работы — реконструкция «общественного строя ранних земледельцев Средней Азии и Ближнего Востока по данным погребальных обрядов» (с. 3). Среди прочего, в книге рассмотрены материалы культур Телль Сотто — Умм Дабагия, Хассуна, Самарра, Халаф и Убейд.

Амиров Ш. Н. Природная среда верховьев Хабура // Российская археология. 2000. № 3. С. 5-17.

Палеоклиматический и ландшафтный обзор Верхней Месопотамии (Джезиры) с более подробным рассмотрением данных т. н. Хабурского треугольника, который в рамках Северо-Месопотамской равнины образует самостоятельную экологическую подсистему, обусловленную единой гидрологической сетью, однородностью почвенного покрова и режимом распределения осадков. Отмечается, что, благодаря высокому уровню залегания грунтовых вод, население Ассирийской степи, по крайней мере, с хассунского времени было независимо от поверхностных источников воды и могло существовать в любой части равнины. В то же время, судя по глубине залегания грунтовых вод, население южной части Хабурского треугольника, и, в частности, района нижнего течения Вади Ханзир, всегда значительно зависело от проточных вод, и было в большей мере привязано к руслам рек, чем жители районов, близких к долине Тигра. Автор рассматривает ритм колебаний увлажненности и аридизации эпохи голоцена на примере нескольких исследованных районов Переднего Востока, в том числе, опираясь на данные собственных археологических разведок и стационарных раскопок.

Бадер Н. О. Некоторые результаты работ на раннеземледельческом поселении Кюльтепе в Северном Ираке // Археология Старого и Нового Света. Москва, 1982. С. 50-57.

Н. О. Бадер даёт предварительный обзор исследованного им в 1975-1976 гг. раннеземледельческого поселения Кюльтепе. Представлена методика полевых работ, основные параметры памятника, характеристика слоев (1-4) — архитектуры и отдельных находок, среди которых, начиная с нижнего горизонта, встречается грубая керамика. По заключению автора раскопок, материал, полученный на Кюльтепе, относится к архаической Хассуне.

Бадер Н. О. Истоки хассунской культуры и становление земледелия на равнине Синджара // Археология Средней Азии и Ближнего Востока. Тезисы докладов II советско-американского симпозиума. Ташкент, 1983. С.18-23.

История исследований хассунских материалов, известных к 1980-м гг. Доказывается вывод о генетической связи свидетельств Телль-Сотто, Кюльтепе и Ярым-Тепе I (слой XII) с хассунской культурой. Н. О. Бадер, в отличие от Н. Я. Мерперта, видит в материалах памятников типа Телль Сотто — Умм Дабагия ранний этап хассунской культуры, или Протохассуну. Автор проводит мысль, что памятники типа Телль Сотто — Умм Дабагии на правом берегу Тигра и памятники керамического Джармо на левобережье — это два родственных, но в целом своеобразных варианта древнейшей керамической культуры Месопотамии начала VI тыс. до н. э. В своей основе оба варианта имеют местное происхождение. На правобережье преобладают западные культурные связи, на левобережье — восточные. Работы на Чога Мами и Телль эс-Савване свидетельствуют о древности самаррских слоев на левобережье Тигра. Позднейшие проявления культуры керамического Джармо, по мнению Н. О. Бадера, могут представлять интерес при разработке вопросов происхождения самаррской культуры, в то время как памятники типа Сотто, возможно, дали начало хассунской культуре.

Бадер Н. О. Древнейшие земледельцы Северной Месопотамии. М., 1989.

В книге представлены результаты многолетних исследований Советской археологической экспедиции (Института археологии АН СССР) в Северо-западном Ираке недалеко от г. Тель-Афар (район Джебель Синджар) на поселениях Телль Магзалия, Телль Сотто и Кюльтепе. Анализ полученных материалов в сравнении с данными памятников с сопредельных территорий позволил выявить некоторые характеристики становления производящих форм хозяйства на Ближнем Востоке. Большая часть монографии посвящена Телль Магзалии, которая датируется VII тыс. до н. э., т. е. относится к переходному этапу от позднего докерамического неолита B к керамическому неолиту (LPPNB/PN). Телль Сотто и Кюльтепе — протохассунские памятники VI тыс. до н. э., относимые рядом исследователей к культуре Телль Сотто — Умм Дабагия, впрочем, сам Н. О. Бадер определяет их как протохассунские. По мнению автора книги, западная граница распространения древнейших хассунских поселений типа Телль Сотто могла проходить по хребту Синджара или немного западнее (с. 241).

Всего на подгорной равнине Синджара в результате разведок в радиусе 10 км вокруг базы экспедиции на Ярым Тепе было открыто 10 небольших протохассунских памятников. Широкомасштабные раскопки осуществлялись только на одном из них — Телль Сотто, а контрольные исследования на Кюльтепе подтвердили сделанные наблюдения.

Площадь древнейшего поселения на Телль Сотто вряд ли превышала 500-600 кв. м, общая мощность культурного слоя составляла 2,5 м, со следами кратковременных запустений (с. 109-110). Выделено 8 культурных горизонтов с остатками жилых (в нижнем горизонте), очажных и хозяйственных ям, глиняных печных конструкций, прямоугольной (и в крайне редких случаях круглоплановой) глинобитной архитектуры со слоями штукатурки на полах и стенах (с. 111-132), глиняными (с. 134-140) и каменными сосудами, орудиями труда из камня и кости, украшениями и глиняными статуэтками (с. 141-143). Особый интерес представляют беломраморная подвеска в виде фигурки барана с массивными, загнутыми вниз рогами и миниатюрные топорики из цветного камня.

Погребения совершались под полами жилых домов или около них, часто в сосудах. Большинство погребений детские. Обряд захоронений близок хассунскому, характерно расчленение тела (с. 132-134). Одно из наиболее интересных погребений — № 22. Погребение ребёнка 2-3 лет было совершено в сосуде. Среди инвентаря (что не характерно для протохассунских погребений) зафиксирована плоскодонная миска, в которой лежал обломок трубчатой кости животного. На шее ребенка было ожерелье, включавшее бусы, изготовленные их раковин, камня, бирюзы, а также 2 сильно окислившиеся медные (с. 134).

Автор определяет земледельческо-скотоводческий характер поселений Телль Сотто и Кюльтепе.

В приложениях к монографии отдельно даются палеогеография района Джебел Синджар, описание флоры и фауны, радиоуглеродные датировки, одонтологические характеристики погребений с Телль Магзалии и другие материалы, полученные, в том числе, благодаря специальным лабораторным исследованиям.

Ламберг-Карловски К., Саблов Дж. Древние цивилизации: Ближний Восток и Мезоамерика. М., 1992 (перевод американского издания 1979 г.).

Подготовивший ближневосточную часть книги профессор Гарвардского университета К. Ламберг-Карловски даёт обстоятельный обзор основных археологических памятников данного региона X-IIIтыс. до н. э., отдельно останавливаясь на раннеземледельческом этапе развития Месопотамии. Книга содержит хронологические таблицы, карты, прорисовки материалов, а также примечания и послесловие ведущих отечественных археологов Н. Я. Мерперта и В. И. Гуляева.

Мерперт Н. Я. К вопросу об архаическом этапе хассунской культуры (по материалам нижних горизонтов поселения Ярымтепе I // Археология Старого и Нового Света. Москва, 1982. С. 11-27.

В статье рассматриваются оригинальные свидетельства поселения Ярымтепе I, полученные в ходе работ 1969-1976 гг. советской экспедиции в Ираке, в сопоставлении с известным к тому времени археологическим материалом синхронных памятников Северной Месопотамии. Особое внимание уделяется вопросам производящей экономики, относительной и абсолютной хронологии.

Мерперт Н. Я. Миграции в эпоху неолита и энеолита // Советская археология. 1978. № 3. С. 9-28.

Автор даёт характеристику трём миграционным моделям эпохи неолита и энеолита, рассматривая сценарии их осуществления на примерах конкретных регионов. С. 14-16 посвящены материалам Месопотамии IX-V тыс. до н. э. Направления миграций данного периода на Ближнем Востоке, по мнению Н. Я. Мерперта, были обусловлены, помимо географических и климатических особенностей, прежде всего, экономической и демографической неравнозначностью различных регионов (модель 2). Анализируются распространение культур Джармо, Хассуна и Самарра и их взаимодействие.

Мунчаев Р. М., Мерперт Н. Я. Раннеземледельческие поселения Северной Месопотамии. М., 1981.

Подробная публикация оригинальных материалов, полученных в ходе стационарных и разведочных работ 1969-1985 гг. советской экспедиции ИА АН СССР в Синджарской долине (Северо-Западный Ирак). Центральное внимание в монографии уделено памятникам хассунского (Ярым Тепе I) и халафского (Ярым Тепе II) времени, материалы которых сопоставляются с данным других раннеземледельческих поселений Северной Месопотамии и соседних регионов. В приложениях даны результаты палеоботанических и палеозоологических исследований, а также материалы по древнейшей металлургии на территории Месопотамии.

В книге затрагиваются вопросы первоначального становления производящих форм хозяйства в Передней Азии.

Н. Я. Мерперт и Р. М. Мунчаев считают, что характер материала памятников круга Телль Сотто — Умм Дабагия позволяют выделять их в особую культуру (с. 145), в отличие от Н. О. Бадера, который рассматривает их лишь как раннюю ступень эволюции хассунской культуры, т. н. Протохассуну (Бадер 1989, с. 234).

Материалы раскопок советской экспедиции оперативно вводились в научный оборот путем публикации предварительных отчётов в отечественных и зарубежных периодических изданиях. См. отчёты экспедиции с 1969 по 1979 гг. в ежегоднике «Археологические открытия», а также статьи:

Merpert N. Y., Munchaev R. M. Early agricultural settlements in the Sinjar Plain, northern Iraq // Iraq. 1973. Vol. 35. P. 93-113.
Merpert N. Y., Munchaev R. M., Bader N. O. The Investigations of Soviet Expedition in Iraq, 1973 // Sumer. 1976. Vol. XXXII. № 1-2. P. 25-62.
Merpert N. Y., Munchaev R. M., Bader N. O. The Investigations of Soviet Expedition in Iraq 1974 // Sumer. 1977. Vol. XXXIII. P. 65-104.
Merpert N. Y., Munchaev R. M., Bader N. O. Soviet investigation in Sinjar Plain // Sumer. 1978. Vol. XXXIV. № 1-2. P. 27-70.
Merpert N. Y., Munchaev R. M. The Earliest Levels at Yarim Tepe I and Yarim Tepe II in Northern Iraq // Iraq. 1987. Vol. XLIX. P. 1-36.

Среди поселений хассунской культуры наиболее широко исследованным памятником, материалы которого (особенно его нижних горизонтов) были подробно опубликованы, является Ярым Тепе I. Он входит в группу из шести холмов под тем же названием, расположенных по берегам ручья Джубара Дяряси в Синджарской долине Северо-Западного Ирака.

Поселение на Ярым Тепе I занимало площадь около 2 га. Общая мощность культурного слоя как в центре, так и на периферии холма превышала 6 м. По своим размерам поселение Ярым Тепе I близко эпонимному памятнику хассунской культуры Телль Хассуна, в котором собственно хассунскими слоями являются нижние пять и часть шестого (там уже появляется халафская керамика), тогда как остальные принадлежат позднейшему времени. В отличие от Телль Хассуны, весь более чем шестиметровый культурный слой Ярым Тепе I, где было выделено 12 строительных горизонтов, принадлежал хассунской культуре, что даже несколько превышает соответствующий слой (5,2 м) эпонимного памятника. Раскопки Ярым Тепе I проводились в восточной части холма. Верхние строительные горизонты (1-8) были вскрыты на площади 1720 кв. м. Свидетельства нижних четырех слоёв (9-12) были зафиксированы на площади 400 кв. м. Культурный слой первых четырех уровней оказался сильно поврежденным хозяйственными ямами и могилами более позднего времени. Сохранность материала последующих слоев удовлетворительна. Непрерывная линия культурного развития отмечена для всего периода обитания на памятнике (Мунчаев, Мерперт, 1981, с. 7-14, 19-28). Названные характеристики дают основание считать материалы Ярым Тепе I одним из главных источников по хассунской проблематике.

С самого древнего уровня архитектурные остатки Ярым Тепе I свидетельствуют о достаточно проработанной традиции возведения многокомнатных, преимущественно прямоугольных в плане построек. Данная архитектурная традиция восходит к более ранним культурам региона.

По комплексу полученных материалов было определено функциональное назначение построек. В частности, в двух случаях — в комнате 363 (10-й горизонт) и в сооружении 234 (8-й горизонт) — заполнение включало многочисленные и разнообразные свидетельства производственной деятельности. Вероятно, эти здания функционировали в качестве специальных производственных центров, а также хранилищ.

Находки из нескольких открытых на этом памятнике помещений выразительно свидетельствуют о проведении в них специальных обрядовых действий. На Ярым Тепе I к таким помещениям могут быть отнесены: толосы 319 и 333 (12-й горизонт); помещения 282, 346 (11-й горизонт); 363, 364 (10-й горизонт); 234 (8-й горизонт).

Авторы раскопок считают, что разнообразие исследованных на памятнике построек, начиная с древнейшего уровня, было связано со спецификой определенных участков поселения. Жилой район, вскрытый на квадратах 37, 47 и 57, характеризуется простыми, но во всех случаях состоящими из нескольких комнат домами с абсолютным господством прямоугольных конструкций. Тогда как на северном участке (квадрат 27) характер сооружений иной. Здесь нет многокомнатных комплексов, постройки невелики и, что наиболее интересно, наряду с прямоугольными зданиями имеются выраженно круглые конструкции типа толосов, которые являются крайне редкими для хассунских памятников. Круглые постройки 12-го горизонта Ярым Тепе I ни по размерам, ни по оформлению интерьера, ни по находкам к жилым сооружениям отнесены быть не могут. По мнению авторов раскопок, окончательное функциональное определение их пока рискованно, однако здесь явно наблюдается выраженная связь этих толосов с погребениями, которые были найдены или в самих постройках, или под их полами. Особый характер носят и другие находки, сопутствующие данным сооружениям (отдельные кости и части костяков жертвенных животных, намеренно оставленное ожерелье и пр.). Именно на северном участке сконцентрирован ряд захоронений 12-го и 11-го горизонтов, совершенных в больших вкопанных в землю сосудах (погребения 145, 146 и др.).

Среди всех исследованных на Ярым Тепе I погребений заметно преобладают детские захоронения. Как правило, они помещались в большие сосуды или оказывались накрытыми крупными их фрагментами. Часто они располагались под стенами, углами или очагами обычных домов. Преднамеренные погребения взрослых людей являются экстраординарными. Инвентарём или жертвенной заупокойной пищей погребения на Ярым Тепе I снабжались крайне редко (Мунчаев, Мерперт, 1981, с. 84, 86).

Обнаружены каменные зернотёрки, песты, серпы, посуда, женские статуэтки и др. Находки медной руды и бус, а также свинцового браслета являются признаками древнейшей в Месопотамии металлургии, остеологические свидетельства коров говорят о начале скотоводства, выявлены также свидетельства возделывания ячменя и пшеницы.

В верхних (поздних) горизонтах хассунского поселения Ярым Тепе I было открыто 13 халафских погребений. Этот небольшой некрополь возник лишь после прекращения жизни на хассунском поселении; авторами доказывается его принадлежность находившемуся не более чем в 200 м халафскому поселению Ярым Тепе II. Т. е. речь идёт о последовательности, но никак не о сосуществовании хассунского и халафского поселений. Оба функционировали в течение нескольких столетий: Ярым Тепе I — в VI тыс. до н. э., а Ярым Тепе II — в V тыс. до н. э. (Мунчаев, Мерперт, 1981, с. 265-266).

Akkermans P. M., Schwartz G. M. The Archaeology of Syria: From Complex Hunter Gatherers to Early Urban Societies (ca. 16,000 — 300 BC). Cambridge, 2003.

В разделе, посвящённом процессам неолитизации на территории Сирии, авторы уделяют особое внимание району Среднего Евфрата и Балиха, где исследованными памятниками переходного времени PPN/PN являются Телль Букрас, Абу Хурейра, Телль Халула, Телль Дамишлия, Телль Саби Абияд и др. Авторы говорят о зарождении халафской культуры и протохалафском периоде в отмеченном регионе Сирии в конце VI тыс. до н. э. Помимо Телль Саби Абияда в рамках Балихского проекта голландской экспедицией под руководством П. Аккерманса были исследованы ещё несколько халафских теллей, в том числе Телль Дамишлия. При анализе полученного в районе Балихской долины материала авторы раскопок попытались проследить формирование здесь протохалафской/раннехалафской традиции при опоре на местную неолитическую керамику и самаррские импорты.

Braidwood R. J. Jarmo: A village of early farmers in Iraq // Antiquity. Vol. 24. 1950. P. 189-195.
Braidwood R. J. The Iranian Prehistoric Project, 1959-1960 // Iranica Antiqua. I. 1961. Р. 3-7.
Braidwood R. J., Braidwood L. S. The Earliest Village Communities of Southwestern Asia // JWH. 1953. Vol. 1(2). P. 278-310.
Braidwood R. J., Howe B. Prehistoric Investigations in Iraqi Kurdistan // Studies in Аncient Oriental Civilization. Chicago. 1960. Vol. 31. P. 176-182.
Prehistoric Archeology Along the Zagros Flanks / L. S. Braidwood, R. J. Braidwood, В. Howe, C. A. Reed, and P. J. Watson. Oriental Institute Publications 105. 1983.

Во второй половине 1940-х гг. в горах Загроса был выявлен архаический комплекс, представляющий собой раннеземледельческую культуру, сформировавшуюся непосредственно на основе местных мезолитических традиций. Наиболее подробно изученным памятником, давшим название этой культуре, стал Кал’ат Джармо, расположенный восточнее иракского г. Киркук. Раскопки Джармо проводились в 1948, 1950-1951 и 1954-1955 гг. экспедицией Р. Брейдвуда, всего было вскрыто около 1400 кв. м. Свидетельства жизни здесь датируются VII — концом VI тыс. до н. э. В культурном слое памятника было выделено 12 уровней. Предположительно, население Джармо в разное время могло составлять от 150 до 300 человек. Полученные материалы фиксируют несомненные признаки постоянного поселения и начала производства пищи, переход от докерамического к керамическому неолиту.

Дома на поселении Джармо возводились из высушенного на солнце кирпича-сырца на каменных основаниях и имели несколько комнат. Как и на других поселениях Загроса, признаков сознательного планирования здесь не обнаружено. Отсутствуют и иные признаки централизованной общественной деятельности.

Орудия труда, в основном, из камня, почти половина из них сделаны из обсидиана, который добывался в 300 км от Джармо, на берегах озера Ван. Наличие у общины орудий труда из анатолийского обсидиана и украшений из раковин, происходящих из Персидского залива, говорит о хорошо налаженных торговых связях с удаленными территориями. На позднем этапе появляется много инструментов из кости — в частности, иглы, пуговицы и ложки.

В древнейшие периоды существования поселения для хранения жидкостей и других целей жители использовали плетёные корзины, обработанные смолой местного происхождения, а также каменные сосуды, в том числе сделанные из мрамора. Позже появляются первые грубо сделанные глиняные чаши с толстыми стенками. Помимо посуды, из глины изготавливали зооморфные и антропоморфные фигурки, в том числе изображения беременных женщин.

О сельскохозяйственном характере поселения говорит присутствие каменных серпов и других земледельческих орудий, а также ёмкостей для хранения урожая. Палеоботанические исследования показали, что население выращивало два вида пшеницы, ячмень, чечевицу, а также собирало дикорастущие жёлуди, фисташки и злаки. Получены доказательства доместикации коз, овец и собак. Из более поздних керамических уровней происходят остеологические свидетельства содержания свиней.

Первая из названных работ Р. Брейдвуда является предварительным отчетом о начале раскопок Джармо. В трёх последних перечисленных публикациях приведены материалы Джармо по отдельным категориям, а также поселение рассматривается в комплексе в сопоставлении со свидетельствами других исследованных памятников Иракского Курдистана. Особое внимание уделяется свидетельствам доместикации, каменному и керамическому производству. Отмечается наличие кремнёвого материала типа Джармо в подгорной полосе Загроса в долине р. Таук на поселениях Телль Урвел и Телль Разиен. Также дёется картина климатических изменений и природного фона данного региона в рассматриваемый период, основанная на археологических и междисциплинарных исследованиях. Сейчас оригинальные материалы этих исследований, включая каменные, керамические и иные объекты хранятся в Иракском национальном музее и музее Восточного института Чикагского университета.

El-Wailly F., Abu es-Soof B. The Excavations at Tell es-Sawwan: First Preliminary Report (1964) // Sumer. 1965. Vol. 21. P. 17-32.
Al-A’dami K. A. Excavations at Tell es-Sawwan (Second Season) // Sumer. 1968. Vol. 24. P. 57-93.
Abu al-Soof B. Tell es-Sawwan. Fifth Season’s Excavations (Winter 1967-68) // Sumer. 1969. Vol. 24. P. 3-16.
Abu al-Soof B. Tell es-Sawwan. Excavations of the Fourth Season (Spring, 1967) // Sumer. 1971. Vol. 27. P. 3-7.
Wahida G. The Excavations of the Third Season at Tell as-Sawwan, 1966 // Sumer. 1967. Vol. 23. P. 167-176.

Одним из немногих раскопанных широкой площадью памятников самаррской культуры является Телль эс-Савван. Поселение было открыто и исследовано под эгидой Иракского Департамента Древностей в 1964-1969 гг. Опубликованы предварительные отчёты. Следует отметить, что из отчёта в отчёт менялся общий порядок нумерации выделенных уровней памятника, также в ряде случаев изменялись номера, обозначающие отдельные постройки на поселении. Отсутствие сводных планов и профилей раскопанных участков Телль эс-Саввана также значительно затрудняет возможность осмысления полученных материалов.

Телль эс-Савван расположен на восточном обрывистом берегу Тигра на расстоянии 11 км в южном направлении от г. Самарра и по форме похож на неровный овал, простираясь приблизительно на 230 м с юга на север и на 110 м с запада на восток. Он состоит из трех холмов, обозначенных авторами раскопок как А, В и С, среди которых В самый высокий (3.5 м над уровнем равнины) и отделен от А и С двумя сезонными небольшими речушками. Любопытно, что этот холм с древнейших слоев ограждался жителями Телль эс-Саввана от других районов поселения в течение длительного периода сначала рвом, а позднее валом. Датируется памятник третьей четвертью VI тыс. до н. э. (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 17, 19; El-Wailly, 1967, р. a).

На поселении прослежены 5 горизонтов обитания (счёт снизу вверх). Для них определена непрерывная линия развития, проходящая через две культурные фазы. Слои I и II (два нижних уровня) предоставили коллекцию материалов, сходных с Джармо и Хассуной, однако отличающихся заметным локальным своеобразием. Свидетельства верхних слоев (уровни III-V) представляют собой уже выразительные самаррские артефакты, с включением реликтов, характерных для ранних горизонтов этого памятника (Abu al-Soof, 1971, p. 5).

Наиболее широко на Телль эс-Савване проводились раскопки холма В, в центральной части которого, в древнейшем слое, были исследованы крупные архитектурные конструкции с хорошо продуманной планировкой. Здание 1 (западное) имело свыше 14 комнат и, возможно, более одного двора. Здание 2 (восточное) занимало большую площадь, но его план не столь упорядочен. К северу от них были открыты остатки ещё одного сооружения похожего типа. Пилястры, являющиеся характерной чертой внешнего фасада этих строений, как правило, устанавливались в месте соединения двух стен и служили для их укрепления. С северной стороны к Зданию 1 и с западной стороны к Зданию 2 примыкали некие строительные структуры, которые, по замечанию авторов раскопок, могли представлять собой остатки лестниц, ведущих на крышу, или руины платформ (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 20; fig. 24-29, 33, 34; Abu al-Soof, 1968, p.3). В рассматриваемых конструкциях было обнаружено относительно мало керамики. Комнаты 15, 8, 12 и 13, располагавшиеся анфиладой в восточной части Здания 1, были последовательно соединены тремя дверными проемами, лежащими на одной линии. Последняя в этом ряду комната 13 имела в центральной части северной стены нишу, под которой была обнаружена «наиболее удивительная», по заключению Ф. Эль-Вайлли и Б. Абу эс-Суфа, алебастровая статуэтка «Богини Матери». Две похожие глиняные фигурки были найдены обезглавленными на полу комнаты 8 (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 20, fig. 35-37). В комнате 7 того же здания была встречена ещё одна статуэтка «Богини Матери» из алебастра (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, fig. 38).

Эти находки в сочетании с упорядоченной системой организации зданий, по мнению авторов раскопок, указывают на то, что названные строения могли выполнять религиозные функции. Подтверждением данного предположения служит продолжительный период их существования (уровни I и II), в течение которого сооружения лишь претерпевали некоторые ремонтные работы. Кроме того, под полами описываемых структур и на примыкающей к ним территории было обнаружено обширное и необычно богатое находками кладбище. Исследователи раннеземледельческих культур Месопотамии сходятся во мнении, что «этот некрополь, носил экстраординарный характер» и представляет собой «особый религиозный феномен» (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 18-20; Abu Al-Soof, 1971, p. 5; Oates, 1978, p. 119; Мерперт, Мунчаев, 1982, с. 28).

Всего под полами рассматриваемых строений в первый сезон раскопок было выявлено более 130 захоронений, большинство из которых находилось под Зданием 1. Дальнейшие исследования, открывшие на том же участке ещё около 50 погребений, показали, что могилы располагались и под всей площадью полов Зданий 2 и 3, хотя там они не были так сконцентрированы, как в соседнем Здании 1. Подобные захоронения, кроме того, были открыты в районе, выходящем к обрывистому берегу над Тигром и примыкающем с северо-западной стороны к названным постройкам. Интересно, что погребения в уровне II на почти не выявлены, а в верхних уровнях III-V были обнаружены могилы, не сопоставимые с вышеуказанными захоронениями по количеству и оформлению (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 23-24; Wahida, 1967, p. 175-176; Abu al Soof, 1968, p. 3, 5-6).

Погребения уровня I, находившиеся под большими архитектурными конструкциями и на примыкающей к ним территории, были снабжены богатым для рассматриваемой эпохи инвентарем: ожерельями и браслетами из бирюзовых, алебастровых, нефритовых, сердоликовых, медных, шиферных и других бус, многочисленными алебастровыми чашами, кубками, кувшинами, фигурными сосудами и предметами, палетками, уникальной коллекцией алебастровых и глиняных антропоморфных фигурок, орудиями труда (Еl-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 22, 25-28, fig. 66, 67, 69, 70, 73, 74; Oates, 1978, p. 118-119).

Авторы раскопок подчёркивают, что связь коллективных захоронений уровня I с открытыми большими постройками не подлежит сомнению. Все эти погребения создавались в материковом грунте с полов уровня I, затем полы обмазывались толстым слоем гипсового раствора. Ни одно из захоронений не пересекалось с границами стен строений. Таким образом, могилы находились или внутри построек, или на определённом участке рядом с ними. На полах зданий уровня I были обнаружены статуэтки, сосуды и другие предметы, подобные тем, которые использовались в оформлении располагавшихся ниже могил. Такие объекты, за исключением нескольких фрагментов, были открыты только в указанном районе памятника в древнейшем уровне (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 22-23; Yasin, 1970, p. 10).

Среди захоронений заметно преобладают останки детей и подростков. Лишь в одном случае центр комнаты был занят погребением взрослого мужчины, которое сопровождалось особенно многочисленным набором инвентаря. Как правило, захоронения совершались в неглубоких (25-50 см ниже уровня пола) овальной формы ямах. Многие тела были уложены на бок в сильно скорченном положении и завернуты в циновки. Ориентировка захоронений различна. Иногда археологами фиксировалось дополнительное оформление могил. В могиле 113 на отделённом черепе и других частях скелета, беспорядочно сложенных в кучу, сохранились следы красно-коричневой краски. Авторы раскопок отмечают, что большинство раскопанных скелетов фрагментарны. Кроме того, более трети могильных ям вовсе не содержали костей (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 23-24).

Начиная с древнейших времен заселения центральный холм В, отделённый ручьями от соседних холмов А и С, дополнительно отграничивался от остальных частей поселения. В период ранней фазы уровня I c трёх сторон вокруг восточного склона холма В был вырыт П-образный ров, в среднем достигающий 2,5 м в ширину и 3 м в глубину. В разрезе траншея имела V-образную форму и сужалась до 50 см в самой низкой точке. Северный и южный рукава рва встречались с линиями двух названных речушек (El-Wailly, Abu es-Soof, 1965, p. 19). Таким образом, выделенный участок оставался открытым только со стороны Тигра.

Начиная с уровня IIIА по периметру с внутренней стороны траншеи была построена и постоянно поддерживалась в хорошем состоянии глинобитная стена, позже укрепленная в некоторых местах специальными выступами. На отдельных участках её высота сохранилась на 0,9 м. В основании толщина ограды составляла 0,6 м (Al-A’dami, 1968, p. 58). Авторы раскопок предполагали её фортификационное назначение, также как и рва. Одно из строений (Здание 12) оказалось включённым в эту стену. Внутри огороженного пространства площадью 0,2 га были выявлены 8 сооружений, которые (кроме одного из них), как и Здание 12, оказались однотипными — Т-образными в плане. Углы всех сооружений, как и в предыдущих слоях, были ориентированы по сторонам света. Между строениями были выявлены аккуратно вымощенные галькой дорожки. В одном случае сохранилось три слоя такого покрытия (Wahida, 1967, p. 169-172, pl. II; Abu al-Soof, 1968, p. 4-5, pl. II; 1971, р. 4).

На территории части холма В, окружённой глинобитной стеной, исследователями было обнаружено три открытых участка (№№ 428, 429 и 470), которые коллективно использовались населением уровня III. Восемь из десяти исследованных на памятнике печей для выпечки хлеба располагались в южной стороне площади 428. Три большие круглые гончарные печи диаметром 2 м функционировали (очевидно, не все одновременно) на участке 470 (Abu Al-Soof, 1971, p.4, pl. I, VI-VII, XII-XIII).

Необычные Т-образные здания, построенные на огражденной территории, включали в себя по 15-16 помещений. Под полом некоторых комнат, как правило, в углах, находились погребения. Комплекс захоронений 6-9 из помещения 345 (один взрослый, три ребенка) и могила 10 из помещения 346 (кости взрослого человека сложены в кучу, череп лежит отдельно) явно отличаются от остальных (единичные костяки в скорченной позе на боку) (Abu al-Soof, 1968, p. 5-6, pl. IX.1-2). Большинство Т-образных построек, пережив фазу IIIA и IIIB, перестраивались в уровне IV и, возможно, V (Abu Al-Soof, 1971, p. 4).

Нижние уровни зданий (фаза IIIА) сохранились значительно хуже и содержали мало свидетельств по сравнению с более поздней фазой. Так, на полах, относящихся к фазе IIIB, были обнаружены многочисленные и богатые по набору предметов коллекции сельскохозяйственных орудий, остатки зёрен, а также следы «контейнеров и специальных приспособлений для хранения». Данные находки, как и маленькие размеры внутренних помещений, дали основания исследователям считать эти строения складскими. С одной из сторон к самым крупным зданиям рассматриваемого участка примыкали остатки поднимающихся наверх лестниц. Такие структуры, по мнению авторов раскопок, служили зернохранилищами. (Wahida, 1967, p. 169-172; Abu al-Soof, 1968, p. 4-5, 7-10; 1971, p. 4). Вместе с тем, в отношении функционального назначения Т-образных зданий высказывалось предположение о том, что они являлись храмами (Abu al-Soof, 1968, p. 10, 12; Al A’dami, 1968, p. 59).

Помимо материалов, связанных с архитектурными конструкциями и погребениями, выразительными свидетельствами, полученными на Телль эс-Савване являются сложные по своей форме и декору, а соответственно, и по своей семантике статуэтки и «многословные» изображения на фрагментах керамики. Некоторые из них демонстрируют мифологические картины, а также, вероятно, сцены проведения коллективных обрядов.

Fukai S., Matsutani T. Excavations at Telul eth-Thalathat 1976 // Sumer. 1977. Vol. 33. № 1. P. 48-64.
Fukai S., Matsutani T. Telul eth-Thalathat: Excavations at Tell II. The fifth season (1976). Vol. IV. Tokyo, 1981.

Телюль эс-Таласат расположен на севере Ирака, западнее г. Мосул. Его раскопки проводились экспедицией Токийского университета в течение 4 сезонов между 1956-1965 гг. и снова в 1976 г. Памятник состоит из 3 холмов и, главным образом, содержит материалы убейдского и урукского периодов. Однако в 1976 г. на холме 2 в слое ХIV были обнаружены материалы протохассунского времени типа Телль Сотто — Умм Дабагия. В частности, были встречены характерные глиняные изделия, орудия, строительные остатки, большие мраморные браслеты и другие артефакты, известные также по материалам Телль Сотто, Кюльтепе, Умм Дабагии. Приведенные выше публикации представляют предварительный и более полный отчет о раскопках 1976 г.

Kirkbride D. Umm Dabaghiyah, 1971: A Preliminary Report // Iraq. 1972. Vol. 34. P. 3-19.
Kirkbride D. Umm Dabaghiyah 1972: A Second Preliminary Report // Iraq. 1973. Vol. 35. P. 1-8.
Kirkbride D. Umm Dabaghiyah 1973: A third preliminary report // Iraq. 1973. Vol. 35. P. 205-209.
Kirkbride D. Umm Dabaghiyah: A Trading Outpost? // Iraq. 1974. Vol. 36. P. 85-92.
Kirkbride D. Umm Dabaghiyah: A Fourth Preliminary Report // Iraq. 1975. Vol. 37. P. 3-10.
Kirkbride D. Umm Dabaghiyah // Fifty Years of Mesopotamian Discovery / J. Curtis (ed.). 1982. P. 11-21.

Умм Дабагия находится в степной части Джезиры (Северный Ирак), западнее Хатры. Памятник представлен 4 уровнями обитания — (счёт сверху вниз), которые условно разделены исследователями ещё на 12 слоев (Kirkbride, 1973, p. 1). Три древнейших строительных горизонта хорошо сохранились. В них были обнаружены остатки весьма значительных по своим размерам комплексов «складских помещений», а также жилые дома, как правило, состоящие из большой комнаты, кухонного помещения и 1-2 меньших по площади комнат. Дома и хранилища имели внутренние контрфорсы, арочные или прямоугольной формы дверные проемы. Безусловно, эти постройки нельзя назвать примитивными: ниши в стенах жилищ служили подобием шкафов, в полах были сделаны покрытые обмазкой контейнеры-хранилища, а круглые отштукатуренные окна использовались для вентиляции. Как и домах в Джармо и в более позднем Хаджиларе, печные конструкции с дымоходами являлись характерной чертой жилых структур Умм Дабагии. Есть основания полагать, что вход в постройки на этом поселении, так же как на стадиально ему близком Чатал Хёюке, осуществлялся через крыши (Kirkbride, 1975, p. 4-7, pl. I-VI).

В Умм Дабагии были выявлены следы внутреннего декоративного убранства жилищ: на полах помещений уровня II и III были обнаружены следы красной краски, а в двух самых ранних горизонтах на стенах домов, сохранившаяся высота которых составляла более 1 м, были открыты остатки росписи. Некоторые из настенных картин, по интерпретации Д. Киркбрайд, изображают сцены охоты на онагра. Рисунки в основном выполнялись красно-коричневой краской, черный и желтый цвет использовался умеренно. Зафиксированы случаи повторного нанесения росписи по новому слою известковой обмазки (прием, распространенный на Чатал Хёюке). Помимо онагров в окружении крючкообразных предметов и некоторых других натуралистичных фигур, присутствуют изображения крупных точек, волнистых линий, иногда собранных в своеобразные «пучки», и иных геометрических узоров. Д. Киркбрайд отмечает, что главным объектом изображения являлось наиболее важное для обитателей поселения животное — онагр, кости которого заметно преобладают среди собранных остеологических материалов (68,4%). Рельефные налепы в виде фигурок этих длинноухих животных сохранились также на многочисленных фрагментах сосудов. Анализируя весь комплекс полученных материалов, автор раскопок приходит к выводу, что неолитическая община Умм Дабагии специализировалась на охоте на онагров и выделке онагровых шкур (Kirkbraid, 1973, pl. III, XI; 1975, p. 7-9, pl. VII-VIII).

Lloyd S., Safar F. Tell Hassuna: Excavations by the Iraq Government Directorate of Antiquities in 1943-44 // Journal of Near Eastern Studies. 1945. Vol. 4. № 4. P. 255-289.

Отчет о раскопках 1943-1944 гг., проводившихся англо-иракской экспедиции на расположенной в Северном Ираке, южнее г. Мосул, Телль Хассуне — эпонимном памятнике хассунской культуры, которая была определена исследователями как первая раннеземледельческая культура Северной Месопотамии. Вскрытая территория около 20 кв. м позволила проследить развитие поселения на протяжении 6 строительных горизонтов и связать последний этап обитания здесь людей с приходом жителей, использовавших раннюю форму расписной керамики Халафа.

Нижний слой этого поселения (Iа) интерпретирован авторами как остатки временного лагеря охотников и собирателей, т. е. отнесен ими к доземледельческой эпохе, поскольку на вскрытой площади не было найдено остатков глинобитных домов, столь характерных для всех вышележавших слоев. Понятие «архаическая Хассуна» было введено С. Ллойдом и Ф. Сафаром для архаической керамики и других материалов мало исследованного нижнего слоя Телль Хассуны (Iа), хронологически оторванного от остальных слоев, а также слоев Iв, Iс, II. Слои с III по V, содержали керамику, которую авторы раскопок рассматривают как «стандартную Хассуну». Вся керамика лишена лощения и либо украшена рисунками, нанесенными иглой, либо расписана; иногда сочетаются обе формы орнаментации.

В древнейшем слое Iа остатки построек зафиксировать не удалось, но было найдено несколько погребений. Погребение взрослого располагалось неподалеку от очага. Рядом с ним был обнаружен крупный сосуд для хранения, а у головы — две каменные мотыги (Lloyd, Safar, 1945, p. 271).

В слое Ic под полом помещения № 6 был обнаружен лежащий в сильно скорченном положении скелет, вероятнее всего, взрослого человека. Три стенки ямы были образованы основаниями стен помещения, четвертая — выложена из крупных камней. Инвентарь отсутствовал (Lloyd, Safar, 1945, р. 267).

В слое III два костяка взрослых людей лежали так, как будто были брошены в зернохранилище. Один из них был лишён черепа (Lloyd, Safar, 1945, p. 263, 273).

В слое IV в углах помещения № 4 были найдены отдельные кости, которые лежали в небольших ямках. Ещё в одном случае останки взрослого человека были обнаружены в «мусорной яме» (Lloyd, Safar, 1945, p. 262, 267, 274; Антонова, 1990, с. 72).

На различных участках были обнаружены 12 детских погребений, помещённые в крупные грубые сосуды для хранения (с подкосами в нижней части). Связь их с постройками не установлена.

Подробнее о раскопках Телль Хассуны и сопоставимых с ним памятников на русском языке см.:

Ллойд С. Археология Месопотамии. М.: Н., 1984. С. 76-80.

Mortensen P. Additional Remarks on the Chronology of Early Farming Communities in the Zagros Area // Sumer. 1964. Vol. 20. P. 28-36.

В статье рассматриваются вопросы относительной и абсолютной хронологии, а также специфика материальной культуры памятников Загроса с эпохи эпипалеолита до самаррского времени.

Mortensen P. Tell Shimshara. The Hassuna period // Historisch-Filosofische Shrifter Danske Videnshabernes. 1970. Vol. 5. № 2.

Анализ материалов, полученных при раскопках нижних слоев памятника Телль Шимшара, располагавшегося у р. Малый Заб (приток Тигра) в провинции Сулеймания, Северо-Восточный Ирак; сейчас затоплен в ходе строительства плотины Дукан. Раскопки осуществлялись в 1957-1959 гг. силами датско-иракской археологической миссии. В культурном слое телля было выделено 16 уровней от начала VI тыс. до н. э. до XIV в. н. э. Слои 16-9 относятся к хассунскому времени. При строительстве использовались сырцовый кирпич и глиняная обмазка, полы мостились галькой. Керамика представлена в слоях 13-9 и демонстрирует стилистические связи как с памятниками хассунской культуры, так и с материалами Телль эс-Саввана (ключевой памятник для понимания самаррской культурной традиции). Помимо орудий, из камня изготовлялись сосуды, браслеты и другие предметы. В целом, материалы сопоставимы с комплексом Джармо. 15% каменных орудий выполнены из обсидиана, большая часть — из кремня. В то время как кремень добывался на месте, обсидиан поставлялся издалека, из 2 источников, один из которых установлен, — это вулкан Немрут Даг в Восточной Турции, на расстоянии около 300 км от Телль Шимшары. После хассунской эпохи жизнь на Телль Шимшаре возобновилась только в урукский период. Сейчас оригинальные материалы этих исследований, включая каменные, керамические и иные объекты хранятся в Иракском национальном музее и Датском Национальном музее.

Oates J. Choga Mami, 1967-1968: a Preliminary Report // Iraq. 1969. Vol. 31. P. 115-152.
Oates J. The Choga Mami Transitional // Préhistoire de la Mésopotamie. La Mésopotamie Prehistorique et l’exploration récent du djebel Hamrin. Colloque international du CNRS. P., 1987.
Oates D., Oates J. Early Irrigation agriculture in Mesopotamia // Problems in Economic and Social Archaeology / G. de G. Sieveking, I. H. Longworth, K. E. Wilson (eds.). L., 1977. P. 109-135.

Чога-Мами, расположенный на левом берегу среднего Тигра, является одним из наиболее крупных известных на сегодняшний день самаррских поселений. Занимающий площадь около 5,25 га памятник предоставил внушительную коллекцию орудий и керамического материала, хорошо сохранившиеся остатки прямоугольной многокомнатной архитектуры, а также следы древнейших ирригационных сооружений. Дж. Оутс проводит сопоставление его материалов с другими раннеземледельческими памятниками, прежде всего, с поселениями самаррского круга.

Oates J. Religion and Ritual in Sixth-millenium B. C. Mesopotamia // World Archaeology. 1978. Vol. 10. № 2. P. 117-124.

Указывая на бедность свидетельств религиозного и ритуального характера в VI тыс. до н. э., ограничивающихся статуэтками, погребениями и ничтожными сведениями об обрядовых сооружениях, Дж. Оутс, вместе с тем, даёт подробный обзор данных на момент публикации.

Youkana D. G. Tell Es-Sawwan the Architecture of the Sixth Millenium B. C. 1997. (Edubba 5)

В монографии делается попытка пересмотреть и упорядочить данные, полученные иракской экспедицией в 1960-х — 1970-х гг. во время полевых исследований памятника Телль эс-Савван. Данные этого памятника, главным образом, архитектура и связанные с ней захоронения, сопоставляются с материалами других исследованных самаррских, а также хассунских поселений. В центре внимания находится слой III самаррского времени с чёткой планировкой и многокомнатными стандартными строениями Т-образной формы. Среди усовершенствований методов строительства, по сравнению с предыдущим периодом, отмечается изготовление разных видов стандартных кирпичей в деревянных формах. Автор полагает, что по уровню развития строительной деятельности и ряду других показателей Телль эс-Савван можно назвать одним из древнейших городов Месопотамии, функционировавших до открытия письменности.

Общие работы, затрагивающие тематику Джармо, хассунской и самаррской культур:

История Древнего Востока. Зарождение древнейших классовых обществ и первые очаги рабовладельческой цивилизации. Ч. 1. Месопотамия / под ред. И. М. Дьяконова. М., 1983.
Мелларт Дж. Древнейшие цивилизации Ближнего Востока. М., 1982.
Мелларт Дж. Западная Азия в период неолита и халколита (около 12000 — 5000 лет назад) // История человечества. Том I. Доисторические времена и начала цивилизации / под ред. З. Я. Лаата (международное издание ЮНЕСКО). М., 2003. С. 451- 467.
A Companion to the Archaeology of the Ancient Near East / D. T. Potts (ed.). Wiley-Blakwell, 2012.

Подготовлено и сдано в редакцию: 04.09.2013

На верхнем фото: горло сосуда самаррской культуры с поселения Телль Хассуна (автор фото: Osama Shukir Muhammed Amin)